Черный Гиппократ - [21]

Маргарита оглянулась на Нестерова.

Тот сказал:

— Не повезло какому-то парню…

Маргарита проводила каталку глазами:

— На Малой Юхновицкой была перестрелка… Это повезли, кажется, следователя — два пулевых ранения в живот. Но из приемного покоя говорят: что-то еще можно сделать… А вот того, что подняли к нам минутой позже, — преступника, — вряд ли удастся спасти. Там задета брюшная артерия… Из него так и хлещет… Рану зажимают пальцем, но толку от этого мало…

— Будет много работы, — Нестеров кивнул в сторону операционной.

— Да, со всех отделений сбежались хирурги. Это называется аврал.

Маргарита улыбнулась Нестерову.

А он тут же подумал:

«Какая же она хорошенькая! И как подходит ей ее фамилия!..»

Нестеров спросил:

— Что вы делаете завтра вечером?

Она слегка смутилась перед его прямым изучающим взглядом:

— Вы так спрашиваете, будто собираетесь меня куда-то пригласить.

— Разве что на пищеблок, — отшутился он. — И все же?

Она пожала плечами:

— Буду отсыпаться после дежурства. В общежитии… Это называется — дрыхнуть, — Маргарита скользнула взглядом по его лицу. — Почему вы спрашиваете?

Он признался:

— Просто хочу знать, есть ли у вас кто-нибудь…

Она ответила неопределенно:

— Сейчас у всех кто-то есть, но ни у кого никого нет. Такие странные времена настали…

Нестеров явно ей был симпатичен — ему в глаза это бросилось сразу. Очень уж живо реагировала Маргарита на его взгляды.

У нее была очень нежная кожа; щеки слегка порозовели, шея казалась мраморно-белой и бархатистой. Блестящий шелковый халат только подчеркивал эту бархатистость.

Заметив, что Нестеров обращает слишком пристальное внимание на ее кожу, девушка совсем заалела и не нашла ничего лучшего, как ретироваться к столу. Там, у себя на посту, вблизи привычных причиндалов маленькой медсестринской власти (телефон, авторучка, журнал и лоток со шприцами), она почувствовала себя увереннее и прохладным голосом обратилась к скучающей неподалеку санитарке:

— Тетя Валя, отведите больного Нестерова на ренографию!..

Тетя Валя неохотно поднялась со стула и, взяв историю болезни, раскачивающейся утиной походкой направилась вдоль по коридору к холлу с лифтами.

Нестеров последовал за ней, но, сделав шагов пять, оглянулся. Маргарита с какой-то непонятной грустью смотрела на него. Он подмигнул ей — чем опять вогнал в краску.

Пряча свою реакцию, Маргарита отвернулась и для виду раскрыла журнал.

Глава десятая

Владимир лежал на широком жестком столе, покрытом простыней, а холодный тубус аппарата тыкался ему то под ребро, то в поясницу.

Пожилой лысоватый доктор с длинным носом и мягкими южными чертами нажимал на какие-то кнопки и следил за работой писчиков. Вид у доктора был довольно хмурый, и этот вид весьма насторожил Нестерова. Поэтому сразу же, едва только доктор выключил свои писчики и убрал тубус, Нестеров задал естественный в данной ситуации вопрос:

— Ну, как, доктор?

Тот промычал что-то нечленораздельное и, помахав в воздухе авторучкой, принялся быстро и нервно писать заключение на бланке. Почерк его был крупный, размашистый, с обилием жирных завитушек.

Закончив писать, доктор уделил, наконец, внимание Нестерову:

— Я могу сказать вам результат. Но, думаю, вы мало чего из моих слов поймете. Не медику, знаете, сложно разобраться… СЭФ левой почки не нарушена. Умеренно замедленная эвакуаторная функция правой почки… Быть может оттого, что расположена почка чуть ниже обычного; мочеточник, наверное, где-нибудь перегибается… Секреторная функция не нарушена… В принципе — все нормально, молодой человек. Не о чем говорить и нет поводов волноваться…

— И ни каких операций? — заикнулся Владимир.

— Какие операции? — не понял доктор. — Я же говорю: незначительные отклонения, которые и патологией-то назвать нельзя. В организме постоянно можно наблюдать какие-нибудь отклонения: то в одной системе, то в другой. Норма — штука неустойчивая.

Норма, возможно, не столько состояние, сколько процесс…

Этот доктор весьма поднял Нестерову настроение.

Владимир возвращался в палату совсем другим человеком. Он даже подумывал: не пришло ли время проситься на выписку, и не пора ли намекнуть Иванову насчет разрешения поесть.

От этих мыслей даже тетя Валя показалась Нестерову симпатичной, хотя плечи ее были как у штангиста, а спина — как у грузчика, руки — как у мясника, а ноги — как у слонихи.

Машина «скорой помощи» потихоньку ехала по девятой линии Васильевского острова — как-то даже крадучись она ехала, будто хищник на охоте, будто гепард, который умеет бегать очень быстро, но не спешит «включать» максимальную скорость, а пока только высматривает подходящую добычу.

Рядом с водителем сидел доктор Башкиров — в расслабленной позе, раскинув ноги. В руке у него дымилась сигарета, он без интереса поглядывал за окно.

Позади его в своем кресле дремал фельдшер Пустовит. Халат, что был на нем, трудно было назвать свежим — мятый и грязный, он едва не расходился по швам на крутых плечах дюжего фельдшера. Край надорванного кармана на боку свисал лоскутком, другой карман топорщился — сквозь ткань проглядывалась пачка сигарет, спички, какие-то ключи… На подошвы кроссовок налипла грязь…