Черный бульвар - [8]

… Около получаса он простоял под бьющими струями, соображая, сумеет ли он привести себя в форму до встречи с Наташей. Голову медленно отпускало, но голод не унимался. Внутренности уже просто трясло. «Нет, — решил Саша, — надо срочно поесть!» Он выключил воду и тут вспомнил, что необходимо еще побриться. Наскоро вытершись, он приготовил все необходимое и принялся намыливать лицо. В спешке (есть хотелось так, что казалось — вот-вот потеряет сознание) он водил бритвой по лицу и вдруг… Рука дернулась, потому что он почувствовал боль, и по шее потекла струйка крови.

— Трам-тарарам, — выругался Саша, — все-таки порезался! — и начал бриться еще быстрее…

Закончив кое-как бритье, он умылся и стал рассматривать то место, где прыгнула в руке бритва. Как ни странно, порез на порез был совсем не похож. Это был небольшой багровый кровоподтек с двумя маленькими ранками, из которых и сочилась кровь, быстро сворачиваясь и высыхая. Соображать, почему «порез» имеет такую странную форму, у него не было ни сил, ни времени, поэтому он наскоро залепил ранку пластырем и, на ходу одеваясь, помчался в столовую. Там, набрав полный поднос снеди, он с жадностью начал есть, как вдруг почувствовал неудержимый рвотный позыв. Он вскочил и едва успел добежать до туалета, где его стошнило…

Понедельник, 28 июля, 15.20.

Залесский положил на стол перед Старшим инспектором свежий номер городской газеты: «Как тебе это нравится?» Снег взглянул. На первой полосе жирным шрифтом было набрано: «Трагедия на Черном Бульваре! Второе зверское убийство за три дня! Кто следующий?»

Снег поморщился: «Когда они успели? По-моему, все утренние газеты печатаются вечером».

— А ты как думал? Пресса теперь весьма оперативна. Житья не дадут.

— М-да… Хреново, — инспектор задумался. — Кстати, ты не выяснил, кем был этот, второй, как его… Лавров?

— Да, вот справка. Лавров, Игорь Федорович, 1962 года рождения, работал крановщиком в Промышленном порту, проживал по улице Бульварной, 17, квартира 3. Разведен, алиментных исков не имеет. Работал в ночную смену, возвращался домой. По месту работы и жительства характеризуется нормально.

Снег поднял голову от документов. Черные непрозрачные стекла солнцезащитных очков в упор уставились на Залесского. К этой манере никогда не снимать светофильтров, которые в пору было бы носить слепому, все в отделе уже давно привыкли и перестали замечать.

— И никаких связей с валютным миром, наркомафией? Залесский отрицательно покачал головой.

Понедельник, 28 июля, 18.15.

— Ты что, заболел? — Наташа с тревогой и сочувствием смотрела на него. — Что с тобой? Бледный, как мертвец, под глазами синяки… Да ты весь трясешься!

— Понимаешь, Ната, я вчера сильно перебрал, и, по-моему у меня алкогольное отравление. Бьет, как наркомана в «ломке», все время хочу есть, но как только что-нибудь проглочу — сразу выворачивает наизнанку, — он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

— И ты до сих пор терпишь? Да ты с ума сошел! Тебе надо срочно к врачу!

— Да нет, само пройдет, — попытался приободриться голосом Саша, но тут его прошила резкая боль и он согнулся почти пополам, как от удара ногой в живот. Наташа вскрикнула и потащила его к скамейке.

— Подожди, подожди, я сейчас, я… водички!

Она бросилась к автомату и принесла ему полный стакан. Саша с трудом сделал небольшой глоток, и тут же его снова вырвало…

Понедельник, 28 июля, 23.50.

Супруги Васильевы возвращались из театра. Решив прогуляться по свежему воздуху, они не спеша или по Черному Бульвару.

— Знаешь, Машенька, — говорил Федор Васильевич, — в полнолуние я всегда ощущаю прилива сил. Вот так же и сегодня. Марья Степановна иронично взглянула на мужа.

— Застегни пиджак, прохладный ветер. Это у тебе прилив сил от «Кармен», ты ведь старинный любитель оперы, а тут такие знаменитости!

— Да, это благодаря тому, что мы с тобой на старости лет оказались в Свободной Зоне, хоть перед смертью послушать настоящих мастеров… Ах, какой великолепный пес! Просто белый киплинговский волк!

— Где?

— Вон, у того поворота аллеи, ты что, не видишь?

Марья Степановна с удивлением посмотрела на огромного белого пса, величаво выступившего из темноты и неторопливо приближавшегося к ним. Внезапно он присел и оскалился. Необъяснимый ужас пронизал обоих…

Вторник, 29 июля, 8.00.

Саша лежал в своей комнате в общежитии, голод и боль по-прежнему терзали его. Вызванная накануне «скорая помощь» качала головами и задавала наводящие вопросы насчет «травки» и «каликов». Однако какие-то уколы сделала и исчезла, предупредив, чтобы наутро пошел к участковому. Уколы помогли, и Саша уснул, так и не заметив, когда ушла Наташа. А утром голод и боль вернулись. Саша лежал и думал:

«Интересно, а Яну так же плохо? Может, они оба отравились, может быть, этот «Наполеон» делали на соседней улице? Но Ян — врач, он-то должен был бы быстрее Саши разобраться, в чем дело. Почему же он его не ищет?… Ах да, он же сам говорил, что не требует сашиных координат. Значит, надо его найти и попросить помочь!» Обрадованный тем, что нашлось хоть какое-то решение, Саша вскочил, но комната тут же поплыла и подернулась зеленоватой пеленой. Пришлось действовать постепенно и поэтапно. В результате довольно трудоемких перемещений в пространстве Саша, наконец, очутился в коридоре, где висел телефон-автомат. «Так, — мучительно соображал он, вертя в руке визитку. — Где он может быть в это время — дома или на работе? А, какая разница, позвоню по обоим телефонам!»