Черный бульвар - [6]

…Потом они долго пили, болтали, курили, Ян рассказал о себе много интересного; показывал, стараясь не оставить у Саши никаких сомнений в правдивости своих слов, свои дипломы, фотографии, документы, принес даже из замаскированного под книжный шкаф сейфа Геральдический лист, заверенный Российским Дворянским Собранием, где подтверждалось его родословие и право на пользование фамильным гербом князей Понятовских. Показал и копию завещания, по которому к нему отходило все наследство покойного отца и дяди, недавно опочившего в Румынии. Копия была на трех языках и заверялась таким множеством никогда не виданных Сашей початой, что у него зарябило в глазах.

— Я думаю, теперь тебе понятна вся беспочвенность твоих подозрений и страхов? Я — слишком заметный человек в этом городе, чтобы заниматься какими-нибудь преступными или сексуальными глупостями. Даже если мне и потребовалось бы удовлетворить какую-нибудь совершенно патологическую свою прихоть — неужели ты думаешь, я бы не смог уехать куда-нибудь в Европу или какую-нибудь Америку, чтобы купить там себе хоть секс-партнеров, хоть жертву? А сидеть в баре средней руки своего родного городка с тем, чтобы «подснять» для совращения в грех содомский какого-нибудь мальчика или, что еще глупее, тащить жертву для утоления своих маниакальных страстей в свое родовое гнездо, чтобы потом, разделав, как какой-нибудь мясной дефицит, вытащить с черного хода и разбросать зачем-то по Черному Бульвару… Фи! Можно было бы придумать что-нибудь пощекотливее, да и местность выбрать поэкзотичнее. В конце концов, у меня три гражданства и пять паспортов с постоянными визами. Нет, мон шер ами. На ровном пепелище я искал и ищу себе только одного — друга. А это купить невозможно даже там, где продается все, даже на самую конвертируемую валюту в мире… Ещчо еден, проше пана… Май бест конгрэтьюлэйшнз. Хорошо идет эта самая «наполеоновка» в приятной компании. НО! Чтобы между нами не было больше никаких подозрений и неясностей… Вот. Это второй комплект ключей от моей квартиры. Пойдем, я тебе покажу как ими открывать, как отключать сигнализацию (да, приходится пользоваться, ты же видишь, какие у меня тут предметы быта и обихода). И ты сможешь приходить ко мне когда угодно и уходить когда угодно. А если не захочешь вообще меня видеть — вот моя визитная карточка, можешь зайти, или позвонить, или просто бросить ключи в почтовый ящик. При этом, заметь, я не спрашиваю о твоих координатах, кроме твоего имени и места учебы мне ничего не известно. Так что, право выбора — за тобой. Пьем еще по дринку — и идем к двери.

…Вскоре они стояли у величественной, как интуристовский швейцар, двери, обитой настоящей кожей. Саша, уже совершенно, успокоившийся, держал в руке лампу — по виду натуральную керосиновую семилинейку прошлого столетия (на самом деле это была довольно дорогая и точная искусственная подделка со специальным неоновым имитатором) — и говорил Яну, возившемуся с замками: «Ян, ладно тебе! Честное слово, я тебе и так верю». Ян делал рукой успокаивающий жест и переходил к следующему замку.

— А вот это, мин херц, уникальный замок конца 18 столетия. Германия. Если и найдется искусник, способный подделать, пусть даже по слепку, этот ключ, который сам по себе — шедевр, открыть этот замок ему вряд ли удастся, потому что один раз он открывается двумя оборотами влево и одним — вправо, а другой раз — наоборот. Если ты в состоянии себе это вообразить. Пользоваться им в здравом уме и твердой памяти невозможно. А в пьяном виде и подавно. Поэтому я им обычно и не пользуюсь.

Ян все-таки повернул ключ туда и обратно, и замок щелкнул. Некоторое время оба стояли молча.

— Ты знаешь, — Ян выглядел виновато. — Я, кажется, нас запер. Сейчас.

Он пробовал повороты туда и обратно, и снова туда, и еще раз обратно… Замок и вместе с ним дверь были непоколебимы. Потом за дело взялся Саша, но у него получилось не больше, чем у Яна. Когда оба они устали и отступились, Ян с сожалением посмотрел на подушечку большого пальца, где вздулся волдырь, и промолвил: «Хорошо, что это не ключ Лукреции. Она имела обыкновение натирать их медленно действующим ядом. А…» Но тут его рассуждения прорвал глухой мощный удар в дверь снаружи и глубокий, жуткий рык из-за двери. Они отшатнулись в глубину коридора, Саша уронил лампу, и она, разбившись, погасла. Рев и удар повторились. Ян быстро шагнул к светящемуся в темноте глазку и жадно прильнул к нему.

— Н-ну, что там, Ян? Что?!

— Очень занимательная зверюшка… Погляди.

Он уступил Саше место, и тот, мгновение поколебавшись, взглянул в круглый окуляр. Лестничная площадка просматривалась достаточно хорошо, но там никого не было.

— Спрятался, что ли, или ушел…

Ян отстранил его, мгновение всматривался в задверное пространство, затем сбегал в комнату и вернулся с каким-то старинным серебристо отсвечивающим клинком в руках. Ни мгновения не колеблясь, он неожиданно для Саши отпер упрямый замок, резким движением распахнул дверь и выглянул на площадку. Там было пусто. Ян выскочил нарушу и, держа оружие наизготовку, быстро, осторожно обследовал верхнюю, нежилую площадку и все восемь нижних маршей. Саша ожидал его, раздираемый противоречивые яствами: ему одновременно хотелось удрать куда-нибудь подальше от всех этих чудес и загадок, но, с другой стороны, он меньше, чем когда бы то ни было желал очутиться сейчас на улице. Ян вернулся, запер дверь, и Саша молча проследовал за ним в гостиную. Так же, не говоря ни слова, они выпили и закурили. Саша, которому только коньяк помог унять дрожь в руках, спросил: «Так что это там было?»