Черный бульвар - [38]

Снег фыркнул и снял очки. Ян с интересом воззрился на его странные красные глаза. Снег торопливо протер их и снова водрузил на переносицу.

— Эк вас, вервольф-инспектор, угораздило… С такой наружностью да в оборотни… Однако, я с трепетом жду вашей бесхитростной исповеди.

— Натуральное трепло! Тоже мне — «черный мститель»! Жванецкий — Дракула младший. Бред какой-то, а не жизнь. И за что мне это все?!

— Хорошее начало. Только не зацикливайтесь.

— Да я не больше знаю о себе, чем вы. Наступает полнолуние, ближе к полуночи появляется ощущение, будто живую кожу натянули на горячую сковородку — начинает расти шерсть, потом ломит кости, крутит мышцы и суставы, да так, что хочется орать во всю глотку. Ну, а дальше… — Снег налил и выпил сразу пол стакана коньяку, — дальше похоже на наркотическую ломку и «кайф» одновременно. Ломка проходит и остается чувство, будто укололся каким-то странным галлюциногеном действительность осталась неизменной, а ты совсем другой. Никаких мыслей, одни животные ощущения — яркие, мощные, свободные от всего, кроме желания убить. Совершенное владение своим телом, ни голода, ни жажды, ни раздумья, ни жалости, ни боязни — ничего. Только один позыв «Убей!» Иногда мне не хочется возвращаться в мое прежнее обличье белой вороны. Ни семьи ни настоящих друзей, только работа, а теперь вот и работе, крышка. Не состыковалась моя обычная жизнь и эта, непонятная, но такая прекрасная. Да, я, как социально воспитанный человек, знаю что все это чудовищно. Но не менее чудовищно притворяться, что живешь жизнью человека, а на самом деле просто существуешь, как жалкая, никому не нужная белая мышь. И только в полнолуние — мое звездное время, тогда все эти людишки мочатся в штаны от ужаса, едва завидев меня, и мне плевать, кого я убиваю, я не ломаю комедию, как вы, изображая из себя руку карающей судьбы. Я не знаю, откуда и как появились во мне эти качества, но если они вдруг исчезнут, мне останется только застрелиться. Однажды я хотел как-нибудь устроить, чтобы сфотографировать себя в моем новом виде, честное слово, я бы оставил фотографа в живых! Но потом понял, что это, к сожалению, невозможно.

— Ну почему же, я могу вам удружить, если вы мне предоставите хорошую камеру с «блицем» — шикарный портрет может получиться! А если бы поставить на штатив и воспользоваться автоспуском, мы с вами составили бы замечательную композицию: вервольф Снег и вампир Понятовский во время прогулки по Черному бульвару.

— Послушайте, вы, паяц! Вы мне ужо надоели, понятно? Я не для того сюда пришел, чтобы выслушивать плоды вашего сомнительного остроумия! Мне никто не судья, и вы в том числе.

— Во-первых, плоды не выслушивают, ими питаются. Во-вторых, помилуйте, батенька, какой уж тут суд — не в 15 веке, чай, живем. А в-третьих, вам, по-моему, уже хватит. А то у нас получится не разговор, а пьяная свара между двумя пережитками мистических верований прошлого.

— Я в порядке. Вы сами виноваты. Прекратите острить и говорите по делу.

— Принимается, а скажите, вам никогда не хотелось в вашем состоянии чего-нибудь другого, кроме как убивать? Ну, скажем, найти себе подругу или друга-оборотня, или овец, к примеру, попасти?

— Вы опять?

— Да нет же, черт побери, я серьезно! Я пытаюсь помочь вам найти какую-нибудь зацепочку, чтобы попробовать поменять вашу функцию как оборотня. Подставить вместо безоговорочного убийства какую-то другую, менее антисоциальную цель.

— Нет. От убийства меня может отвлечь только другое убийство. Если оно побольше и покровавее.

— Ну ладно, а животных, скажем, убивать вам больше нравится?

— А вам какая кровь кажется вкусное? Коровья или человечья?

— Понятно. А вы неглупы, инспектор. Это дает некоторую надежду. Но тем не менее, могли бы вы волевым усилием заставить себя охотиться только на животных, пусть даже самых крупных и опасных?

— Не знаю, возможно. Но если рядом появится человек, я предпочту, наверное, его.

— Кто знает, кто знает. Это могло бы вас выручить. Уехали бы куда-нибудь в Южную Америку или Африку, нашли бы местечко поглуше… Глядишь, заделались бы вождем-богом какого-нибудь племени. Только сперва местного колдуна слопать надо, они такие вредные, заразы…

— Меня уже тошнит от вашего юмора, доктор-кровосос.

— От монстра слышу. Никакого юмора здесь нет. Это один из самих, если хотите знать, приемлемых вариантов. Могу помочь с билетами, валютой, паспортом. Я абсолютно серьезен. Нам с вами в одном городе тесно.

— Не спорю.

— Более того, ваши шансы на победу равны нулю. Залить Черный Бульвар кровью вам, возможно, удастся, но на любой террор, в конце концов, будет организован контртеррор.

— Вы повторяетесь, Я сам сотрудник тех органов, которые… Не хотите еще по одной?

— Чуть попозже, мы еще не закончили. Есть еще вариант.

— В самом деле?

— По-моему, вас здорово развозит. Прекратите пить, если хотите, чтоб мы с вами добились хоть какого-то результата!

— М-м, попробую. Итак, ваш второй вариант?

— Вы сдаетесь.

— Сдаюсь? На милость Папаше и прокурору?

— Лучше — на милость ученых. Причем, с большим предварительным шумом и треском, чтобы вас не бросили живьем куда-нибудь в высокотемпературную печь, от греха подальше. Обращаетесь в какую-нибудь прессу покруче, с выходом за бугор, делаете официальные заявления, демонстрируете ошарашенным представителям перед телекамерами ваше превращение, где-нибудь на спецполигоне, разрываете на запчасти самого неукротимого колхозного быка и тому подобное. В этом случае вы — научная ценность и юридически неподсудны.