Девушка Наташа закатила глаза. Отрадный, не услышав высказанных замечаний, продолжал:
– Школа... Это – главное. Это – выход на мировой уровень. Скоро все изменится.
– Уже меняется, – убежденно сказал Кудрявцев. – Горбачев пришел – теперь все будет круто меняться. Мне сказали люди, ну, ты, Сережа, в курсе...
– Да, да, – важно кивнул Отрадный.
– Ну вот, мне сказали, что Горбачев еще себя так покажет – мало не будет. Никому мало не будет. Все перевернет. Там, в ЦК, готовятся уже. Интриги плетут. Он не так прост, как кажется, Горбачев. Ему палец в рот не клади.
– Да ты что, Рома?!
Леков выдернул руку из джинсов обливающейся кровью девушки Наташи, поковырял пальцем в носу и снова запустил ладонь в расстегнутую ширинку своей пассии.
– Какая разница – Горбачев, не Горбачев?
– Ну, Василий, твои политические пристрастия нам известны.
– Не известны они вам!
Девушка Наташа начала медленно сползать с колен Лекова, когда его пальцы вонзились туда, где находилось самое святое, самое заветное. Девушка Наташа была девственницей.
– Да ладно, ладно...
Кудрявцев, наблюдая за манипуляциями Лекова, криво усмехнулся.
– Ты ведь на империи тащишься...
– Да? – встрепенулся Отрадный. – В самом деле? Леков встал, при этом девушка Наташа рухнула на пол и осталась лежать под столом, судорожно подергивая ногами и жалобно скуля.
– Пошли гулять, – сказал Леков. – А, товарищи мои? Пойдемте на улицу! Такая ночь клевая. – Он посмотрел на пустые водочные бутылки. – Все равно еще бежать. Пробздимся вместе... Я люблю Москву ночью. Особенно летом. Красота...
– А мне очень нравится Петербург, – начал Отрадный. Язык его заплетался, глаза за стеклами очков смотрели в разные стороны. – Вы, питерцы, вы не цените того, что имеете. Москва... Москва – это с-с-су-у-масшед-ший дом, – с видимым усилием закончил он фразу.
– Да ладно тебе, Сережа, – махнул рукой Леков и наклонился к копошащемуся под столом телу. – Слышь, девушка! Подъем! На прогулку!
Девушка Наташа вылезла из-под стола, провела обеими руками по длинным густым волосам и, краснея, оглядываясь на Кудрявцева и Отрадного, послушно побрела в прихожую.
– Как ты ее, однако... – Кудрявцев плотоядно улыбнулся. – Как ты ее окрутил. Без единого слова. Гипнотизер ты, Василий. Экстрасенс.
– Да перестань, Рома. Чего ты, в самом деле? Девчонка – что с нее возьмешь?..
Отрадный встал со стула, его качнуло вперед, и, если бы Кудрявцев в очередной раз не придержал его – на этот раз, за талию, – он рухнул бы прямо на стол.
– Слушай, Сережа, может быть, тебе отдохнуть? – спросил артиста Кудрявцев.
– Не-е! – Отрадный поводил перед носом Кудрявцева длинным пальцем. – Не-е... Я пойду гулять. Мне нужно поговорить с Васей. Я хочу его учить.
– Пошли, пошли. – Леков шагнул к прихожей. – Пошли, Рома. Меня сейчас учить будут. Пошли. Учиться... – как это?.. – никогда не поздно. И никогда не рано. Пошли.
* * *
– Смотрите, какие дома! Какая мощь! – говорил Леков, идя по ночному Кутузовскому проспекту. – А ты говоришь – «Горбачев»! – Он остановился и взял Кудрявцева за рукав. – Вот это – настоящее. Ужасное, отвратительное. Но – настоящее. Я все это ненавижу и, одновременно, люблю. Восхищаюсь! Вот она, советская музыка! Русская музыка!
Леков покрутил по сторонам головой и широкими шагами двинулся дальше по проспекту.
– Кстати, – вмешался Отрадный, слегка протрезвевший от погожего, свежего ветерка, гуляющего по июльской Москве. – Кстати, вот о чем я хотел поговорить...
– Ну? – очень невежливо бросил Леков. В отличие от артиста, Леков не то чтобы опьянел еще больше, но странно напрягся, озлобился и тащил девушку Наташу, вцепившуюся в его локоть, не обращая внимания на то, что она семенит за ним, спотыкаясь и едва ли не падая.
– В твоих песнях, Вася, совсем нет русских интонаций...
– А какие есть?
– Да я не понял, честно говоря... Очень эклектичная музыка... Вот я поэтому и говорю, что тебе нужно заняться теорией... Русская песня – это же такой кладезь... Тебе нужно изучать историю музыки, чем больше будет багаж...
– Не нужен мне никакой багаж, – отрезал Леков.
– Нет, ты не прав... Ты сможешь использовать приемы, которые уже давным-давно открыты... Это не значит – копировать... Просто ты изобретаешь велосипед... Ты очень способный парень...
Леков мерзко захихикал.
– Нашел себе парня... Какой я тебе парень? Леков снова остановился, причем девушку Наташу занесло вперед, и, если бы ответственный Кудрявцев не подхватил ее под руки, она бы наверняка упала на асфальт и, вполне вероятно, серьезно пострадала.
– Что ты мне вешаешь про этот вонючий русский дух? Все уже пропахло портяночной вонью... И это... – Леков схватил артиста за ворот, – это только начало. И ты, ты, композитор, ты, лауреат премии Ленинского комсомола, ты эту заразу тащишь на сцену. Ты ее разносишь по стране!
– Что такое? – возмутился Отрадный. Он был на голову выше Лекова и тяжелее килограммов, как минимум, на двадцать, поэтому легко отпихнул обнаглевшего самодеятельного музыканта. Леков отлетел в сторону, но Кудрявцев с проворством хорошего футбольного вратаря, фиксируя правой рукой девушку Наташу, левой поймал своего товарища и удержал в вертикальном положении.
