Черные розы - [55]

У мечети покойника ждал мулла Башир.

Заметив Саида, он просверлил его острым, колючим взглядом.

— О ты! — завопил он. — О ты, свернувший с пути аллаха, продавший душу шайтану, изгнанный из мечети! Отойди в сторону и не оскверняй путь усопшего. Его душа идет на суд всевышнего, и пусть она следует по дороге правоверных… дороге чистой, лучезарной! Тебя же ждет кара аллаха! Не прячь своего бессовестного лица, нас не обманешь. Ты будешь наказан за Амаль, за обман нашего высокочтимого Азиз-хана, своего кормильца. Я проклинаю тебя, изгоняю из мечети! Прочь с моих глаз!..

Бывает иногда больнее от сказанных слов, чем от удара меча. Вот так же и Саиду стало так больно, словно тысячи стрел вонзились в его грудь. Но садовник выдержал и этот удар. «Нет, не проявлю ни капельки слабости в присутствии этого пса, — думал он. — Уйду молча, без драки».

Саид сорвал со своего лица взмокшую от крови повязку и, глядя в упор на муллу Башира, громко заговорил:

— Вот смотри… Пусть увидят все… — Он повернулся к толпе. Люди в ужасе отшатнулись. Борода Саида окрашена кровью. — Мне незачем и не перед кем прятать свое лицо, — продолжал Саид. — Его окровавил такой же бессовестный человек, как и ты. И только за то, что моя дочь отказалась продать свою девичью честь за его богатство! А ты еще смеешь проклинать меня перед людьми! Какой же ты слуга аллаха? Ты обманщик, и в словах твоих нет ни капли правды!..

Один из мюридов бросился на Саида, но мулла остановил его. Какая выгода будет от того, что они поколотят этого сумасбродного голодранца? Избиение араба вызовет сочувствие односельчан.

— Не прикасайтесь к нему! — закричал он.

— Не я, а ты продал душу дьяволу! — не унимался между тем Саид. — И не твои молитвы излечат мою дочь, не твое проклятье уничтожит ее. Перед всем народом посрамляю тебя. Ты плут и обманщик!

Саид повернулся и пустился бежать от мечети.

Подавив свою ненависть к богохульнику и сохраняя спокойствие, мулла Башир глядел вслед Саиду и горестно покачивал головой.

— Запомните, братья мои, — обратился он к своим приближенным. — Нет грешней греха, как бить одержимого!.. Он и без того уже наказан: аллах лишил его рассудка. Помните: наказание всевышнего чувствительно, как огонь ада, невидимо, как утопленник под водой, не имеет предела, как земля… Всевышний сам покарает его за меня, я же прощаю ему, ибо аллах милостив ко мне. Он отвел от меня руку безумца. Аминь!

Мюриды бросились к мулле Баширу и, припав на колени, принялись осыпать поцелуями его ноги, руки, подол одежды.

— Вы самый святой из святых, мулла-саиб!

— Вы милосердны, как сам пророк! — бормотали они.

Башир стоял, закатив глаза к небу. Душа его ликовала. Он получил вознаграждение!

МУЛЛА БАШИР НЕ УНИМАЕТСЯ

Закончив богослужение, мулла вернулся домой расстроенный. Перед его глазами все еще стояло окровавленное лицо Саида, в ушах звенели его страшные слова.

Стараясь успокоить себя, Башир, как это часто делают афганцы и иранцы, раскрыл однотомник Хафиза[32], чтобы найти там нужный совет. Но гадание ничего не дало ему, и он решил собственным умом найти выход. Возмутительное поведение Саида было примером неповиновения для голодранцев Лагмана.

Расхаживая по мягкому ковру, духовный отец пришел к убеждению, что дерзкое поведение Саида — результат его общения с учителем Наджибом. «И кому нужны эти светские школы? Для чего правительство тратит уйму денег на содержание этих очагов вольнодумства? — возмущался он. — Ведь живут же люди без всяких школ?»

После долгих размышлений мулла пришел к выводу, что ему надо обратиться за разрешением всех вопросов к высокочтимому Совету улемов[33] в Кабуле. А пока что любыми средствами постараться вернуть Амаль в Лагман.

«Старый разиня, — ругал он Азиз-хана, — дал провести себя этому оборванцу! И чего только нашла в нем привлекательного эта дурочка Гюльшан? Безумны все, кто ищет себе пару по любви. Любовь — бред сумасшедших. Аллах создал людей и животных в двух полах, и они нуждаются друг в друге. Так к чему же вокруг этого поэты подымают возню, сочиняют касиды, восхваляют любовь и только мутят души правоверных?»

Увлеченный своими размышлениями, мулла не слышал, как вошла его жена.

— Пришли от Азиз-хана, спрашивают вас… — кротко сообщила она.

— Скажи, что сейчас иду, — отрывисто бросил он.

Болезнь крепко скрутила Азиз-хана. Пригвожденный к постели, он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Его перенесли на веранду, где было больше света, воздуха и прохлады.

Местный лекарь Гулам опасался, что у Азиз-хана инфаркт. Из Кабула вызвали врачей на консилиум. Гулам неотлучно дежурил у постели больного. Здесь же находилась и Гюльшан. Она сидела у ног отца и не спускала с него глаз.

— О Амаль, — шептали пересохшие губы хана, — я бы своими собственными руками сжег на костре твое вероломное сердце!..

Неожиданно влетевшая пчела закружилась над головой больного, пожужжала и села на край пиалы, в которой лучился янтарный лимонный шербет. Насытившись лакомством, она улетела прочь. «Как жаль, что я не пчела! — подумала, наблюдая за ней, Гюльшан. — Улетела бы в Кабул, в Алиабадскую больницу, отыскала бы там Амаль и ужалила бы ее в слепые глаза так, чтобы ни один врач не помог ей!»