Черные розы - [21]

«Бедный отец, — подумала Амаль, — как тебе, родной, не устать! Ни отдыха, ни душевного покоя за всю полувековую жизнь. А тут еще мое горе пало несчастьем на твою голову».

— Ведь сегодня пятница, отец, все должны отдыхать, почему же ты работаешь?

— Дочь моя, хан недоволен моей работой. Он упрекнул меня, что сад запущен и я стал невнимательным к работе…

— Теперь он будет придираться к тебе, это обычай господ. Достаточно не подчиниться им в чем-то, и они стараются уничтожить тебя…

— Да, ты, пожалуй, права… О боже, сколько в них зла и до чего безмерна их жадность!

— Ну вот, а ты хочешь, чтобы я сама, по своей воле бросилась в этот костер… — с упреком в голосе заметила Амаль.

— Нет, свет моих очей, я так не хочу. Я думаю только, что у хана тебе легче будет жить. Мне хочется верить, что его предложение идет от аллаха. Иначе почему же он выбрал тебя, а не другую? Разве мало на свете здоровых и красивых девушек?

— Отец! — воскликнула Амаль. — Умоляю тебя, я и слышать не хочу больше о нем…

— Пойми, дочка, лучшей доли тебе не найти. Вчера Гюльшан приходила ко мне в сад и умоляла уговорить тебя.

— О, как устроен этот мир! — стоном вырвалось из груди Амаль. — Каждый, думая о себе, готов утопить другого.

— Не говори глупостей, Гюльшан — хорошая девушка. «Если Амаль будет моей матерью, я сделаю все для ее счастья!» — сказала она.

— Ха-ха!.. — разразилась саркастическим смехом Амаль. — Нет, этого никогда не будет… Никогда!..

— А за Надира готова выйти хоть сейчас?..

Круто поставленный вопрос отца смутил и озадачил Амаль. Она не знала, спрашивает ли он от доброго сердца или только из злости.

— А что вы сами думаете о Надире? — решила она атаковать отца. — Может ли быть такая любовь, как у него? Верите ли вы ему?

Саид сжал губы и в раздумье покачал головой.

— Гм… Верю ли я ему? Может ли быть такая любовь, как у Надира? — повторил он вопрос дочери и после долгой паузы признался: — Сказать по правде, твою мать я любил не меньше, чем любит тебя Надир. И я знаю, что такое любовь! Такая любовь дается самим аллахом, она чиста как ключевая вода и как дух бессмертна. Все это я понимаю, но, если бы… — он запнулся на полуслове.

— Ну, говорите скорей, отец, говорите, что «если бы»? Хотите сказать, если бы Надир был бы ханом и имел бы десяток слуг?

— Нет… нет, не это! — сделал над собой отчаянное усилие Саид. — Если бы ты не лишена была света дня, дочь моя… Я не могу глядеть, как ты будешь бедствовать с детьми на руках. Не думай, что мне нужны от него богатые подарки или выкупы. Мне ничего не надо… И я не собираюсь продавать тебя хану. В душе, которую покупают за золото, землю или отдают за подарки, не бывает человеческого чувства. Она полна холода и смертельной тоски! — Он порывисто обнял дочь за плечи и продолжал, словно про себя: — Да, Наджиб-саиб прав, такую любовь ни за какие драгоценности не приобретешь, она рождается у человека по велению сердца. Но… — спохватившись, что проговорился, он снова взял себя в руки. — Но я не смогу благословить твой брак с этим одержимым. Ты слепа, и ни один врач не в силах изменить того, что предопределено волей аллаха… — Саид тяжело вздохнул и растерянно развел руками.

Единственным утешением для него было только то, что, поговорив с дочерью, он очистил свою душу перед аллахом.

А дочь, подняв к небу свои невидящие глаза, молилась:

— Дай мне возможность увидеть белый свет, свет солнца и луны, зелень садов и краски цветов! Неужели ты так беспомощен и не можешь облегчить мои страдания? Зачем же тогда люди пять раз в день молятся тебе?

Беседа учителя с отцом зажгла в ней веру в силу образованного человека. «Нет, Наджиб-саид должен быть прав. Он все знает, все понимает, он учитель», — думала она.

Амаль было пятнадцать лет, когда она во время сбора урожая тутовых ягод сорвалась с дерева и ударилась головой о землю.

День ото дня она видела все хуже и хуже и, наконец, совсем потеряла зрение. Никто не знал, как помочь бедной девушке. Деревенские знахарки лечили ее травами, молитвами и заклинаниями. Саид то молился у могилы святого Хазрата, то сидел у постели больной дочери и просил у неба милости. Он отрывал от себя последний грош на жертвоприношения, кормил голодных, а сам голодал, смазывал глаза дочери святой глиной. Он купил ее у муллы Башира, вернувшегося из Мекки. Но судьба оставалась жестокой, и никто не смог облегчить участь Амаль.

С тех пор прошло пять лет. Девушка свыклась с мыслью, что, видимо, так угодно всевышнему… Он один определяет судьбу людей. Оставалось только терпеть и смириться с тьмой.

— Может быть, — утешал дочь Саид, — взамен твоим мукам и страданиям в этом мире ты получишь радость и просветление на том свете.

После появления Надира Амаль не желала больше ждать счастья на том свете. Молодое сердце, полное сил, стремилось к солнцу и свету, к свободе и счастью.

ЧЕРНОЗУБАЯ КОЛДУНЬЯ

Кромешная тьма и тишина вокруг. Где-то раздается плач шакалов. Ветер изредка залетает в хибарку, поднимает густую пыль с черных, закопченных стен и, понатешившись с горящей лампой, опять через отверстие в крыше улетает в ночной простор. Посреди лачуги на мангале