Черные розы - [20]

— Любовь!.. — иронически протянул садовник.

— Да, любовь!

Шумно вздохнув, Саид уставился на учителя.

— Не смотрите на меня так сердито, — улыбнулся Наджиб. — Белый мрамор тоже покрывается слоем грязи. Но стоит только приложить к нему руки, и он снова заблестит как зеркало.

— Жизнь — не камень! — буркнул в ответ Саид.

— Согласен. Но если человек охвачен таким искренним чувством, если Амаль также искренно любит его, то ты можешь считать себя самым счастливым отцом. Пойми, Саид, счастье не покупается золотом, оно дар судьбы… А потом, скажу я тебе, слепота ее не препятствие, современная медицина делает чудеса! Врачи делают то, в чем бессилен сам «он», — кивком головы учитель показал на небо.

— Лахавле! — вытаращил на учителя глаза Саид. — Послушайте только, что он говорит? Для него рука табиба сильней мощи аллаха! Тауба, тауба! Каюсь, каюсь, аллах мой! — в ужасе прошептал он и отвернулся.

Наджиб-саиб понял, что его правдивые слова пришлись не по душе рабу аллаха. Но не хотел отступать.

Амаль, притаившись у порога своей комнаты, напряженно прислушивалась к их разговору. Сумеет ли учитель убедить отца и вырвать у него дорогое для нее слово? Да или нет? Да или нет?

— Я говорю, — спокойно продолжал гость, — что сейчас многим незрячим возвращают зрение. Я сам читал в газетах, как во время войны русские врачи возвращали зрение бойцам, ослепшим в боях. Об этих чудесах весь мир сейчас говорит. К ним едут теперь учиться. Почему бы и тебе не обратиться к врачам? Может, они и помогут Амаль?

Заметив в глазах Саида недобрые огоньки, Наджиб замолк и укоризненно посмотрел на собеседника.

— Вот ты злишься на меня и говоришь, что в Амаль — твоя жизнь. Так почему бы тебе не поехать в Кабул, в Алиабадскую больницу за советом? Главный врач этой больницы саиб Давуд славится по всему Афганистану. К нему за помощью приезжают даже из Герата, из Мазари-Шарифа!

Саид не мог больше выслушивать безбожные речи гостя.

— Брат мой, вы хотите, чтобы я вмешивался в дела аллаха?! — В знак покаяния за грешные слова учителя он, отвернувшись, плюнул трижды через левое плечо и, подняв глаза к небу, виновато произнес: — О рабби! Ты слышишь и видишь все… Я не осмеливаюсь сомневаться в твоей мудрости…

И он принялся торопливо глотать чай.

— Саид, ты живешь по шариату, не так ли? — после долгой паузы спросил Наджиб.

— Истинно так, саиб.

— Так скажи мне тогда, где, в каком параграфе шариата сказано, что отец может лишить свою дочь замужества с любимым человеком? Почему ты принуждаешь ее выйти за Азиз-хана?

Саид в недоумении поднял глаза.

— Разве над желанием хана не воля аллаха? И разве я принуждаю Амаль к этому браку?! — удивленно воскликнул он. — Дочь у меня разумная и должна понимать, что в ее положении самое лучшее выйти за хана, чем за этого бродячего босяка. Ведь у него же за душой…

— Друг мой, ты ошибаешься, — оборвал его Наджиб на полуслове. — Чувство, которое дала природа всем людям, человеческое, и оно не чуждо твоей дочери. Ведь верно я говорю?

Саид молча расчесывал бороду. Еретик и в самом деле был кое в чем прав!

— Ты когда-нибудь разговаривал с нею, как отец, как самый близкий и родной человек? Наверное, нет! Так вот, исполни свой долг, поговори с нею ласково. Амаль я знаю, таких девушек надо ценить. Ах, если бы!.. — Наджиб спохватился и замолчал. Он хотел сказать: «Если бы не наши нравы, девушки могли бы жить без чадры, свободно учиться, пользоваться духовными благами культуры, посещать кино, библиотеки, и жизнь выглядела бы иначе». Но разве способен понять это Саид? Тяжело вздохнув, учитель тихо произнес: — Если бы ты опомнился, весь Лагман восславил бы твою мудрость.

Саид волновался: «А вдруг учитель прав? Если Амаль действительно любит Надира, тогда я совершаю непростительный грех?!» Он внимательно, потеплевшим взглядом посмотрел на Наджиба. «Лучше с умным ворочать камни и голодать, чем с дураком распивать шербет и есть жареную курицу», — вспомнилось ему изречение народной мудрости.

— Ну, мне пора, — встал, наконец, Наджиб. — Спасибо, что ты выслушал меня. Мне очень хочется, чтобы ты продумал весь наш разговор наедине со своей совестью. Она лучший советник человека!

— Мир вам, саиб!

— Мир и твоему дому. Ты бедный садовник, я простой сельский учитель. Мы должны помогать друг другу, чем можем, иначе жизнь задавит нас…

Проводив учителя почти до дому, Саид возвратился домой. У порога открытой двери он замер от удивления — дочь сидела на коленях, в молитвенной позе, и, воздев руки к небу, говорила:

— О всевышний, прошу тебя, умоляю тебя, на один миг верни мне зрение, чтобы я могла видеть лицо Надира. За этот миг греха и счастья я готова отдать жизнь, превратиться в бесчувственный камень, в осенний листок, в вечно странствующий бесприютный ветер!

Саид тихо вернулся во двор и, громко кашлянув, снова вошел в комнату.

— Доченька!

— Падар! — воскликнула Амаль и, вскочив с пола, протянула к нему руки.

— Что, сердце мое?

— Правда ли, что таким, как я, возвращают зрение?

Весь охваченный нервной дрожью, Саид обнял дочь, прижал ее к себе.

— Отец, что с вами, вам плохо?

— Нет, доченька, я просто устал от тяжести жизни, очень устал.