Черняховского, 4-А - [4]

(Примечание. Всех друзей своих родителей Санька привык называть просто по имени, никаких «дядей» и «тёть».)

Что ж, я погулял по гостинице, поглядел на физкультурников. Их тут очень много, и все с велосипедами. Мне тоже обещали купить в этом году. Если будут деньги. Потом я съехал два раза по перилам лестницы. Съехал бы в третий, но какая-то женщина с утюгом сказала, что я не дома, и я стал читать на стенке «Правила для проживающих в гостинице» и узнал из первого пункта, что она «предназначена для проживания трудящихся», а ещё — что собак и кошек в неё не пускают. Я вспомнил нашу рыжую Кери, она у нас совсем недавно, но мы очень её любим, и мне стало по-настоящему скучно.

Я вышел из гостиницы, перешел улицу, и там сразу начался парк, а в нём пруды, фонтан, и брызги от него разлетались и колыхались, как будто на него накинули прозрачное такое покрывало. А в середине одного пруда стояла противная, вся белая и голая тётка и портила вид. Только её не уберешь — она статуя. Ещё я увидел, как возле каких-то колючих кустов трое мальчишек снимают с себя одежду и забрасывают — кто дальше? — в кусты. На спор, что ли? Ну и чудаки здесь, в Нальчике. (Примечание. Саня ещё не знал, что это называется склонностью к нудизму. А то и к эксгибиционизму.)

Когда вернулся в номер, там сидели папа с Юрой и много знакомых — Максим, Керим, Амирхан, Сафар… Больше не помню. Все громко разговаривали, пили (за сказанное) и читали стихи. Потом все ушли. Кроме меня. Сказали, в издательство.

…Я сижу один, листаю журнал «Огонёк», смотрю на улицу. Там желтеют листья деревьев и время от времени слышится стук — как будто забивают гвоздь, только очень-очень медленно. Это с ветки на тротуар падают каштаны. На доме, что наискосок, висит вывеска: «Здесь товар не продаётся, выдается напрокат». Как начало какого-то стихотворения. Я сразу его заучил наизусть.

Вечером идём к папиному другу Амирхану. У него в квартире нет детей, но много книг. Папа берёт несколько для меня.

Я так наелся, что скоро захотел спать.

8 августа.

Утром папа и Юра работают. Вместе. Выкрикивают рифмы и потом хвалят друг друга. Я читаю. С улицы, когда не шумят машины, слышно, как очень медленно забивают гвозди. Это падают каштаны. Вывеска на том же месте: «Здесь товар не продаётся, выдается напрокат».

Вечером идём к папиному другу Самату. У него много детей. Все мальчишки, но моего возраста нет.

Я наелся и захотел спать.

Отложите ненадолго Санин дневник и послушайте меня. Когда мы в прошлый раз приезжали сюда с Юлькой, то в одной из библиотек познакомились с приехавшей по своим музыкальным делам из Ростова молодой женщиной по имени Эра. Даже ездили с ней на экскурсию к Голубым озерам. Собственно, познакомился с ней Юлька, она его чем-то привлекла (подозреваю, тем, что была женщиной); я же вообще не слишком привечаю высоких и худощавых брюнеток, а кроме того, она обращала больше внимания на Юльку (что я тоже не очень люблю). Я уже упоминал, что в смысле рассказа о своих интимных делах Юлька вел себя как партизан на допросе, поэтому я толком не знал, чем у них окончились тогда походы в кино и прогулки в Долинск и Шалушку и произошло ли, как говаривали когда-то школьницы, «самое плохое». Но, так или иначе, Эра снова появилась в Нальчике, и мой «партизан» вынужден был раскрыться и обратился ко мне с просьбой пригреть на пару-тройку дней, вернее ночей, у меня в номере Саню.

— С удовольствием, — отвечал я, — только если он не храпит, как мой родной брат. Но что ты скажешь ребёнку?

Юлька заверил, что ребёнок спит, как мышь, а что касается объяснений, всё будет в порядке: он умный и тактичный.

А теперь вернемся к дневнику.

10 августа.

Папа работает с Юрой, я читаю и смотрю в окно: «Здесь товар не продаётся…» Дальше вы знаете… Хлоп! Это упал каштан. К вечеру папа говорит, что хватит нам бегать по гостям, нужно меньше есть и раньше ложиться. Сегодня он так и сделает, и нам с Юрой тоже советует.

— Кстати, — сказал он, — я встретил здесь вчера одного хорошего друга, ему негде ночевать, сегодня он придёт ко мне. Возможно, и завтра. А ты, Саня, пойди, пожалуйста, к Юре, если не возражаешь.

Я не возражал. Вечером ходили в кино, папин друг оказался женского рода, а фильм был неинтересный — про любовь.

11 августа.

Должны были поехать к Эльбрусу, но пошел дождь. Папа принёс из редакции шашки, мы с ним посражались в поддавки, я выиграл. Он сказал, что я для него слишком опытный игрок и лучше, если буду играть с Юрой или с самим собой. У Юры я тоже выиграл, и он тоже отказался продолжать, а с самим собой я играл целый вечер, когда они ушли, и обыграл себя со счетом 20:0 в мою пользу.

Вывески из Юриного окна не видно, а я так привык к ней.

12 августа.

Всё то же: дождь и никакого Эльбруса. Вчера папа принёс мне новые книги. Читаю, а в перерыве мы с Юрой ходили в столовую и потом в номере пили чай с сухими бутербродами из буфета. Наелся, но спать не захотелось.

13 августа.

То же самое. Читаю, играю сам с собой в шашко-каштано-вышибалку. Это я такую игру придумал: кто кого вышибет с доски. Чтобы шума было меньше, играю не на столе, а на полу.