Черновой вариант - [21]
БРОАД (бывший сотрудник лагеря уничтожения евреев Освенцим, Польша):
В 11 блоке [“штрафном”]... были еще четыре “стоячие” камеры... В эти камеры не попадал даже самый маленький луч света, а их площадь была меньше квадратного метра. Чуть присев, в полной темноте, немало узников провело там страшные дни и даже недели. В
такой камере нельзя было разогреться немного подвигавшись, и зимой, в мороз, люди испытывали дополнительные мучения. “Стоячий” бункер был предназначен для узников, которые должны были “дозреть” до показаний во время допроса... “стоячие” бункеры служили местом для отбывания кары [49, с. 160].
Ф. ПИПЕР (Освенцим):
...применялось избиение на так называемых качелях. Заключенному надевали наручники, а затем приказывали охватить ими согнутые колени, под которые просовывался железный шест. Он прикреплялся к соответствующей подпорке таким образом, чтобы тело узника висело вниз головой. Это позволяло палачам бить его по ягодицам и половым органам, причем с такой силой, что тело ритмически раскачивалось и даже совершало полный оборот вокруг оси шеста. Если истязаемый кричал, ему надевали противогаз.
Признания вырывались также с помощью горячей воды, которую вливали в рот или нос... <...> Допрашиваемым... вбивали иголки в чувствительные места, женщинам вкладывали во влагалище тампоны, пропитанные бензином, и поджигали их. ...допрашиваемые сознавались во всех предъявленных им обвинениях... [50, с. 109].
БРОАД:
Часто узник уже не мог подойти к столу, чтобы подписаться под своими “показаниями”. Тогда его били кнутом куда попало... ...Дрожащие буквы и следы потной ладони на бумаге свидетельствовали о том, что здесь имел место “заостренный” допрос с “применением всяких средств, находящихся в распоряжении”. В официальных следственных документах это часто называли еще “подробным расспрашиванием” [49, с. 141-142].
По субботам в блоке 11 проводилась “очистка бункеров” комиссией во главе с начальником лагеря Аумейером и начальником политического отдела Грабнером.
БРОАД:
Надзиратель ареста... открывает первые двери камеры. <...> Из переполненной тесной камеры вырывается удушливый смрад. Один из узников кричит: “Смирно!” - и несчастные фигуры в грязных голубовато-серых лохмотьях становятся в шеренгу, ...многие с трудом держатся на ногах. <...> Аумейер прикладывает список арестантов к двери и вместе с Грабнером приступает к “суду”.
Первый узник называет свою фамилию и говорит, сколько времени сидит в бункере. Начальник лагеря коротко спрашивает рапортфюрера, за что узник попал в бункер. <...> Потом лагерные “сановники” решают, какой дать штрафной рапорт: 1 или 2. <...>
“Преступления” узников, получивших штрафной рапорт 1, состояли, например, в том, что они взяли откуда-то несколько картофелин или у них было больше белья, чем полагалось... Им повезет, если все кончится на избиении плетью или временным переводом в штрафную команду, что означает особо тяжелую работу.
Иначе поступают с несчастными, дальнейшая судьба которых определена “штрафным рапортом 2”. Синим карандашом, так, чтобы все видели, Аумейер выводит толстый крест рядом с фамилией узника, а концы этого креста старательно заканчивает маленькими поперечными черточками. <...>
Приговоренных к смерти переводят в умывальню... Чернильным карандашом смертникам пишут на груди огромные цифры. Это номера, по которым потом легче будет зарегистрировать трупы [49, с. 134-135].
За сто лет до того либеральная Европа сочла безнравственным убивать даже по приговору суда присяжных. Инициаторами отмены смертной казни во Франции, Австрии и Германии были министры-евреи Кремье, Фишгоф и Риссер [51, с. 124-126].
Г. ХАУЗНЕР (Освенцим):
В бункере для осужденных на голодную смерть нашли однажды мертвого заключенного, над которым склонялся другой - тоже мертвый, успевший вырвать из тела первого печень. Смерть застигла его в ту минуту, когда он пожирал человеческую печень.
<...> Вкладом нацизма в европейскую культуру было - восстановление каннибализма в XX веке [5, с. 165].
БРОАД:
...после нескольких недель или самое большое месяцев пребывания
в лагере значительная часть узников умирала...
Люди, жизненная энергия которых не могла противостоять лишению свободы... добровольно шли на смерть, ...они на виду у стражи входили в запрещенную зону для того, чтобы их застрелили, или просто “шли на проволоку”, как это называлось на лагерном жаргоне. Электрический ток высокого напряжения, серия выстрелов из автомата и смерть спасали их от дальнейших мучений. <...> Других находили утром висевшими на нарах на собственном поясе. <...> Представители службы по расследованию прибывали на место происшествия, фотографировали тело со всех сторон, вели скрупулезные допросы свидетелей... Страшным цинизмом был пропитан этот спектакль [49, с. 130-131].
Окончилась в 1945-м война, раздавлен фашизм. В Нюрнберге, партийной столице гитлеровцев, том самом Нюрнберге, где они приняли в 1935-38 годах антисемитские законы. Международный Военный Трибунал судил главных нацистских преступников - Геринга, Риббентропа, Кейтеля, Розенберга, Кальтенбруннера, Штрейхера, Франка и прочих...
«У чёрного моря» - полудокумент-полувыдумка. В этой книге одесские евреи – вся община и отдельная семья, их судьба и война, расцвет и увядание, страх, смех, горечь и надежда… Книга родилась из желания воздать должное тем, кто выручал евреев в смертельную для них пору оккупации. За годы работы тема расширилась, повествование растеклось от необходимости вглядеться в лик Одессы и лица одесситов. Книжка стала пухлой. А главной целью её остаётся первоначальное: помянуть благодарно всех, спасавших или помогших спасению, чьи имена всплыли, когда ворошил я свидетельства тех дней.
Мужество и трусость, героизм и покорность странным образом переплетаются в характере еврейского народа, и этот мучительный парадокс оборачивается то одной, то другой своей стороной на разных этапах еврейской истории, вплоть до новейшей, с ее миллионами евреев, «шедших на бойню, как бараны», и сотнями тысяч, демонстрировавших безумную храбрость в боях великой войны. Как понять этот парадокс? Какие силы истории формировали его? Как может он влиять на судьбы нового еврейского государства? Обо всем этом размышляет известный историк антисемитизма Аб Мише (Анатолий Кардаш), автор книг «Черновой вариант», «У черного моря» и др., в своей новой работе, написанной в присущей ему взволнованной, узнаваемо-лиричной манере.
Предисловие и послесловие к книге Джека Майера "Храброе сердце Ирены Сендлер" (https://www.eksmo.ru/news/books/1583907/, http://lib.rus.ec/b/470235).
Здесь - попытка разглядеть в истории корни ненависти, приведшей человечество к конвейерному убийству определённой его части, которое называют Катастрофой евреев, Холокостом, Шоа, а точнее всего по-гитлеровски: "Окончательным решением еврейского вопроса".Уникальное это явление, отдаляясь во времени, звучит всё глуше в сознании людей и всё выразительнее в кровавых вакханалиях XXI-го века.Глядишь, и по наущению какого-нибудь европейского профессора или полоумного азиатского вождя люди решат, что уничтожения евреев вообще не было, и развернётся новая гульба смерти, неистовей прежних, - решение совсем уж окончательное, не только для евреев, а всеобщее, полное.И показалось автору уместным сделать книжку, вот эту.
Москва – Кострома – Галич – Чухлома – Ножкино – Солигалич –Вологда – Кириллов – Ферапонтово – Горицы – Белозерск – борт теплохода "Короленко" – Ярославль – Тутаев – Ростов Великий – Борисоглеб – Ростов Великий – Переяславль-Залесский – Загорск – Москва.
АБ МИШЕ (Анатолий Кардаш)Старая-старая песня«Окна» (Израиль), 5 и 12 апреля 2007 г.
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.