Чернов - [53]

Одной из самых замечательных лекций нового профессора была его лекция о булате и об Аносове. Профессор рассказывал о поездке на Урал, о встрече со старым «аносовским» кузнецом. Таинственный булат, его необычайные свойства, необычайная красота пленяли слушателей, и многие из них в своей последующей деятельности не раз вспоминали эту лекцию.

«Всегда увлекательные лекции Дмитрия Константиновича, развертывавшие перед слушателями широкие научные горизонты не только в технике металлургии, но и в других соприкасающихся с нею отделах технологии, — писал позднее ученик Чернова И. А. Крылов, — оставляли у слушателей неизгладимое на всю жизнь впечатление и указывали им верные пути для дальнейшего развития и усовершенствования артиллерийской техники в практическом ее приложении. Дмитрий Константинович не терял связи со своими учениками и по выходе их из артиллерийской академии, будучи на редкость отзывчивым и любезным человеком. Стоило ему написать письмо с каким-либо запросом и просьбой в указании литературы по интересующему вопросу, а тем более какого-либо совета, как немедленно получался ответ с исчерпывающими разъяснениями по запросу, часто с эскизными чертежами».

Новому профессору, приглашенному для чтения лекций по прекрасно известному ему и практически и теоретически сталелитейному делу, была предложена программа, составленная Гадолиным и утвержденная конференцией академии. В программу были включены специальные вопросы об изготовлении орудий, снарядов и броневых плит — все то, что хорошо было знакомо Чернову. В число этих специальных вопросов был включен и параграф о стойкости стали против разрушительного действия пороховых газов, о так называемом «выгорании каналов» стальных орудий при стрельбе.

Много лет читавший в академии лекции по технологии заслуженный профессор Аксель Вильгельмович Гадолин не случайно вставил интересовавший его вопрос в программу Чернова. Однажды кто-то из слушателей задал профессору технологии вопрос: «Почему выгорают каналы в стальных орудиях?»

Ответа Аксель Вильгельмович не нашел ни в русской, ни в иностранной литературе. Теперь он надеялся решить трудную задачу с помощью Чернова. И не ошибся.

Дмитрий Константинович любил вопросы, в которых до него никто не мог разобраться. Его не смущало то, что ни у нас, ни за границей не было никакой литературы по данной теме. Единственную в то время работу по выгоранию каналов в стальных орудиях проделали в Англии начальник Вульвичского арсенала Мэтлад совместно с директором Вульвичской химической лаборатории Абелем. Вопрос был заслушан в 1886 году общим собранием английского института железа и стали в Лондоне. В прениях участвовали виднейшие артиллеристы и металлурги, но прямого ответа на вопрос не дал ни доклад, ни прения. Возведенный в дворянское звание за прежние работы по пироксилину сэр Абель должен был признать в конце концов:

— Существует, видимо, какой-то до сих пор не исследованный фактор, который имеет в этом отношении преобладающее значение.

Вот этот загадочный фактор и предстояло найти Чернову.

Судя по тому, что уже с 1889/90 учебного года он начал читать курс о выгорании каналов в стальных орудиях, ответ был найден очень скоро. В течение 25 лет он читал свой курс без изменений с демонстрацией образцов и фотографий.

Вопрос о выгорании каналов в стальных орудиях Дмитрий Константинович сделал предметом своего доклада 10 мая 1912 года в Русском металлургическом обществе ввиду его научного и очень широкого практического значения.

В этом докладе он рассматривает выгорание каналов в стальных орудиях как частный случай разрушения поверхности металлических предметов, когда поверхность оказывается в условиях, аналогичных условиям стенкам канала орудия, то есть в условиях резких и быстрых изменений температуры поверхности.

В заводской практике в таких условиях ведется горячая штамповка различных фасонных железных и стальных поковок в стальных штампах. Раскаленная заготовка вкладывается в нижнюю половину штампа, потом накладывается верхняя половина штампа и делается сильный удар молотом. После этого снимают верхний штамп, выбрасывают отштампованную вещь, обливают штамп водой для охлаждения и без промедления штампуют следующую заготовку.

После более или менее продолжительной работы на внутренней поверхности штампа появляется сеть трещин, такая же, как, скажем, потрескавшийся лак на старой мебели, и, по существу, она не отличается от снимков сеток со стали и чугуна.

В этом месте доклада, оглянувшись на полвека назад, Дмитрий Константинович вспомнил свою первую службу на Монетном дворе, свою юношескую клятву «раскрыть тайну стали». Он даже поймал себя на мимолетном ощущении тяжести в правом кармане пиджака, где целый год носил он штемпеля, пытаясь разгадать причину их неодинаковой стойкости.

— Считаю необходимым заметить, — проговорил он, не изменяя своему деловому тону, — что при холодной штамповке, например в монетном и медальном деле, на поверхности штемпеля не появляется сетки трещин, но, смотря по степени закалки и отпускания штемпеля, он более или менее сминается или же лопается от сильных внутренних напряжений. Разнообразие в стойкости штемпелей очень наглядно показывает чрезвычайно большую чувствительность стали к различным оттенкам в приемах при ее обработке. Так, при чеканке серебряной монеты штемпелями, изготовленными из стали одной и той же фирмы, с применением, по-видимому, одних и тех же приемов при закалке и отпускании, замечаются очень большие колебания в сроках службы штемпелей для одного и того же сорта монеты. При средней стойкости около пяти-семи тысяч оттисков некоторые штемпеля выставляют только тысячу и меньше, а другие служат до нескольких десятков тысяч отпечатков.