Чернов - [34]

Его особенные точки практически раскрыли тайну стали, стальных штемпелей и орудий, мучившую его столько времени. Можно было бы светло и безоблачно вспоминать смех девушки, которая только что была рядом, досадовать на то, что не посмел поцеловать руку, тепло которой еще помнила его рука. Если бы не новая загадка, новая мука…

Когда на Обуховский завод прибыл микроскоп Гартнака, лучшего французского оптика, заказанный в Париже в 1867 году, Дмитрий Константинович с его помощью начал изучать загадочные изломы стальных болванок.

Наблюдая структуру изломов, Чернов остановил свое внимание на усадочных раковинах и пузырях в болванках и на тех выделениях, которыми были усеяны боковые стенки раковин. В не тронутых воздухом внутренних усадочных пустотах литой стали ростки кристалликов, выступающие из стенок, обычно имеют чрезвычайно гладкую и чистую, зеркальную поверхность. Ученый-инженер наблюдал их форму и срисовывал ростки под микроскопом.

Рассматривая эти чрезвычайно своеобразные и причудливые фигуры, исследователь заметил на их поверхности несколько очень маленьких прозрачных пластинок, чрезвычайно тонких, но вполне правильной шестиугольной формы.

С большим трудом под микроскопом Дмитрий Константинович стал подводить к ним очень тонкую иглу, чтобы стронуть их с места, но пластинки как будто были прилеплены. Чтобы оторвать их от ростков, пришлось сделать некоторое усилие. Шестиугольники были очень тверды: закаленная игла не оставляла на них никаких царапин.

Чем дальше, тем больше заинтересовываясь странными кристалликами, неутомимый исследователь иногда находил целые кучи сростков этих шестиугольничков. Они налегали друг на друга, подобно беспорядочно раздвинутой колоде карт, и надо было сильно нажимать иглой, чтобы отделить пластинки друг от друга или хотя бы сдвинуть их с места.

Так или иначе ловким рукам инженера удалось отделить несколько шестиугольничков. Перенести их из-под микроскопа на стеклышко, чтобы приготовить препарат, оказалось совсем не просто. Пластинку, имевшую в поперечнике две-три сотых доли миллиметра, нельзя было ничем захватить. Пришлось прибегнуть к закону притяжения тел.

С помощью этого закона Дмитрий Константинович достал один кристаллик, прилипший к игле, и стал переносить его осторожно на стеклышко, но достаточно было легкого вздоха исследователя, чтобы он упал обратно под микроскоп.

«Тем не менее после нескольких неудач, работая с притаенным дыханием, — рассказывает Дмитрий Константинович, — я приготовил микроскопический препарат, в котором был один изолированный кристалл, представляющий правильный шестиугольник с очень ровными краями и острыми углами… Под другое стеклышко я уложил группу сросшихся кристалликов».

Чтобы испытать твердость шестиугольников, Дмитрий Константинович попробовал потереть их между стеклами и при первом же движении почувствовал, что они чрезвычайно сильно царапают стекло, словно впиваются в него.

Кого другого, а уж Чернова, конечно, не мог не заинтересовать вопрос: что это за вещество? Чем больше и чаще думал Дмитрий Константинович о новом своем открытии, тем сильнее становился соблазн назвать найденное им вещество алмазом. Хотя алмаз в природе почти всегда имеет форму октаэдра, но и шестиугольная пластинка может получиться из октаэдра, например, при разрастании двух противоположных плоскостей октаэдра, и такие случаи кристаллизации нередки. Анализ кристалла в поляризационном аппарате укрепил предположение, что по воле случая счастливый первооткрыватель держит в руках действительно алмаз.

К своим умозаключениям Дмитрий Константинович присоединил еще и сильную способность найденного им вещества преломлять и рассеивать свет. Поворачивая под микроскопом росток, усеянный кристаллическими пластинками, так, чтобы на пего попадало косое освещение, он увидел, как загорались эти шестиугольнички всеми цветами радуги. Оставалось только подвергнуть их решающему химическому анализу, но для этого не имелось нужного количества загадочного вещества, а собирать его было слишком трудно. К тому же свободного времени у исследователя всегда не бывало, а теперь и вовсе не могло быть: он обещал давать уроки немецкого языка Александре Николаевне и брать у нее уроки английского.

Дмитрий Константинович вскочил с отцовского кресла, как человек, пришедший наконец к смелому и бесповоротному решению раз и навсегда:

— Отдам мои шестиугольнички любому, кто возьмется за работу над этой проблемой! И делу конец!

…И на следующий день, и годы спустя Дмитрий Константинович вспоминал первую вечернюю прогулку с Александрой Николаевной как нечто необыкновенное в своей жизни. Он полюбил ее вдруг нежно и навсегда.

Приличие требовало, чтобы прошло какое-то время, прежде чем он мог сделать Александре Николаевне предложение. Теперь они встречались часто. Дмитрий Константинович знал, когда молодая девушка бывает у сестры, и сам наведывался к Кате. Как ни был увлечен работой молодой инженер, он регулярно приглашал подруг в концерты. А когда наступила весна и в город пришли белые ночи, веселой компанией уезжали все на острова.