Чернобыль: необъявленная война - [53]

"Создан Всесоюзный регистр лиц, находящихся под особым диспансерным наблюдением в связи с аварией на Чернобыльской АЭС. Он включает в себя более боо тысяч человек" ("Правда" от 28 апреля 1988 года. Академик Е. Чазов, министр здравоохранения СССР. "Чернобыль: два года спустя. Опасения и надежды").

Свидетельствует Л. Н. Акимова, жена Александра Акимова: "Возле Саши дежурили его родители и брат. Они с Сашей близнецы. Брат отдал ему для переливания свой костный мозг. Пока Саша мог говорить, он все время повторял отцу, что все делал правильно. Это его мучило до самой кончины. Сказал также, что к персоналу своей смены он претензий не имеет. Они все выполнили свой долг.

Я была у мужа за день до смерти. Он уже не мог говорить. Но в глазах была боль. Я знаю, он думал о той проклятой ночи, проигрывал все в себе снова и снова и не мог признать себя виновным. Он получил дозу в 1500 рентген, а может быть, и больше. И был обречен. Он все более чернел и в день смерти лежал черный, как негр. Он весь обуглился. Умер с открытыми глазами…

Свидетельствует В. Г. Смагин, работник станции, который принимал смену у А. Акимова: "Я был у Проскурякова за два дня до его смерти. Он лежал на наклонной койке. Чудовищно распухший рот. Лицо без кожи. Голый. Грудь в пластырях. Над ним греющие лампы. Он все время просил пить… В Москве у него не было родственников. И к нему почему-то никто не приходил".

Возле Лени Топтунова дежурил его отец. Он же отдал сыну для пересадки свой костный мозг. Но это не помогло. День и ночь отец проводил у кровати сына, переворачивал его. Тот был весь загорелый до черноты. Только спина светлая. Он везде был с Сашей Акимовым, был его тенью. И "сгорели" они одинаково и почти в одно время. Акимов умер 11-го, а Топтунов — 14 мая 1986 года. Они погибли первыми из операторов".

Свидетельствует А. М. Ходаковский, заместитель генерального директора производственного объединения "Атомэнергоремонт": "Я руководил по поручению руководства Минэнерго СССР похоронами погибших от чернобыльской радиации. По состоянию на 10 июля 1986 года схоронили 28 человек.

Многие трупы были очень радиоактивны. Ни я, ни работники морга вначале этого не знали, потом случайно замерили, оказалась очень большая активность. Стали надевать пропитанные свинцовыми солями костюмы.

Санэпидстанция, узнав, что трупы радиоактивны, потребовала делать на дне могил бетонные подушки, как под атомным реактором, чтобы радиоактивные соки из трупов не уходили в грунтовые воды. Долго спорили с ними. Наконец договорились, что сильно радиоактивные трупы будем запаивать в цинковые гробы. Так и поступили".

Мысли вслух. А теперь позволю себе подвести некоторые итоги, связанные с событиями на Чернобыльской АЭС, не претендующие на полноту освещения ситуации и не являющиеся истиной в последней инстанции. Это сугубо мои личные выводы.

Исходное состояние на середину дня 26 апреля:

— Из жерла реактора постоянно истекает белый столб неизвестных продуктов горения высотой несколько сот метров, унося в атмосферу миллионы кюри радиоактивности. Предположительно это продукты горения графита.

— В развале четвертого энергоблока видно отдельными крупными пятнами мощное малиновое свечение.

— Нижние этажи подреакторного пространства залиты радиоактивной водой.

— В помещениях четвертого блока и за его пределами огромное количество разбросанного графита.

— Увозят в Москву первую партию переоблученных людей.

— Ни у кого нет ни одного дозиметра со шкалой показаний до 1000 Р/ ч и более.

— Пропускают мимо ушей заявление представителя ГО о том, что уровень МЭД в районе четвертого блока везде превышает 250 Р/ч.

— И есть предпосылка, что реактор цел.

Задача любой комиссии и тем более комиссии Б. Е. Щербины заключается в том, чтобы выявить причины аварии, оценить ее результаты и принять правильные решения по ликвидации ее последствий.

События, связанные с ликвидацией последствий аварии на Чернобыльской АЭС, вписываются в рамки двух вопросов: что делали и что получилось. Останется только сравнить результаты. А для этого снова вернемся к основным проблемам.

Вопросы, на которые предстояло ответить в первую очередь:

1. Об эвакуации жителей Припяти.

2. Выяснить, что с реактором.

3. Где топливо?

4. Как погасить пожар?

5. Как предотвратить радиоактивные выбросы за пределы Чернобыльской АЭС?

В основном под напором представителей Минздрава СССР и гражданской обороны председатель Правительственной комиссии Б. Е. Щербина принимает единственно правильное решение об эвакуации жителей Припяти.

И снова надо срочно решать вопрос с реактором.

К вечеру 26 апреля специалисты, приехавшие вместе с министром энергетики и электрификации СССР Майорцем, приходят к выводу, что произошло самое невероятное: разрушен атомный реактор. Но признаться в этом официально почему-то не могут. Пытаются выработать "коллективное решение". Но это невозможно, так как представители различных ведомств не хотят брать ответственность на себя. Слишком высока цена признания. И потому ждут приезда Б. Е. Щербины. И снова подают воду для охлаждения реактора. Вскоре убеждаются, что вода в аппарат не поступает. Нарушена система охлаждения реактора, и, следовательно, возможно расплавление топливной композиции.