Чернобыль: необъявленная война - [27]
Дятлов родился и вырос в Сибири, а потому что заставить сделать его против убеждений было практически невозможно. И когда говорят, что в угоду директору станции или главному инженеру Дятлов мог проигнорировать принципы безопасности, дать указания отключить защиты реактора или нарушить инструкции, я этому никогда не поверю". В. В. Грищенко — Председатель Государственного комитета ядерной безопасности Украины.
Вспоминает Н. Ф. Горбаченко, дозиметрист: "С Анатолием Степановичем Дятловым жили в одном доме, часто встречались во дворе, в больницах. Последний раз за несколько месяцев перед его смертью лежали в Пуще-Водице. Вечер, собираемся ужинать, у Анатолия Степановича были сильные головные боли, а он говорит: "Как хочется мужики услышать правду, когда, наконец, народ узнает, как это было?! Как хочется еще пожить, но моя голова не дает мне жизни — ни днем, ни ночью, а как хочется потянуть рюмашку и закусить черным хлебом с салом!" Черного хлеба с салом Степаныч съел с удовольствием. Мужественный был мужик".
Признаюсь честно: придраться не к чему. Высказывания лестные и уверен — искренние. Дятлов — человек из кодекса строителя коммунизма советской эпохи в хорошем понимании этого слова. Это не "совок", а совершенно противоположная этому понятию фигура. Человек многогранный и цельный. Фанатик своего дела. Высокий профессионал. Любит поэзию и многое читает наизусть. Трудоголик. Борец с косностью и застоем. Мужественный и несгибаемый человек. Аскет в жизни. Любитель природы и детей. Воспитатель молодежи в духе творчества и порядочности.
И еще. Дятлов — лидер. Жесткий и требовательный. Без соплей в отношениях.
Не менее интересно и мнение самого Анатолия Степановича Дятлова о себе. И в раскрытии самого себя он честен и откровенен.
"Для того чтобы иметь свободу внешнюю, надо обладать внутренней свободой, чувством собственного достоинства. Я мог возразить, и фактически делал это, любому на станции. Всегда считал: служи делу, а не человеку. Только дело не обманет".
"Надо быть готовым к любой реакции начальника, вплоть до увольнения. Ни о какой свободе не может быть и речи, если ты всегда будешь взвешивать на аптекарских весах последствия своих возражений: на семь рублев премию меньше дадут, путевку в санаторий зажмут…
"Возможно, и было с моей стороны невольное давление на персонал из-за более широких (как выразились Ю.Трегуб и И. Казачков — на голову выше, чем у других) знаний. Ну, так не прикидываться же мне было дурачком".
"Любовью у начальства не пользовался из-за строптивости, но как работника уважали. Любви я не искал ни у подчиненных, ни у начальства. Считаю достаточным для нормальных производственных отношений быть компетентным и справедливым. Во всяком случае, за время работы никто из подчиненных не ушел из-за невозможности со мной работать. Может быть, жестковат, но не более. Был требователен, да. Мне трудно судить, каким я был начальником, владел ли я "искусством общения" Все-таки думаю, был я не самым плохим. Когда я уволился с завода и поступил на Чернобыльскую станцию, то несколько человек, бывших моих подчиненных, тоже приехали на станцию в мое подчинение".
"Как я вообще к людям относился? Как кто того заслуживал, так и относился. Причем на производстве для меня имели значения только качества работника. Сознавал, что невозможно набрать 200 с лишним человек приятных во всех отношениях. Не было, кому бы я давал поблажки, как и к кому бы придирчиво относился".
"Утратив иллюзии, не стал ни нигилистом, ни циником. Научился жестко отстаивать свое мнение и человеческое достоинство. Людей воспринимал такими, какие они есть — с их достоинствами и недостатками. Не терплю ложь — считаю ее самым большим мужским пороком".
Когда Анатолий Степанович начинает говорить о себе, мы видим другого Дятлова. В нем уже просматривается кодекс надчеловека, а в таком качестве человек уже способен на Поступок.
А. С. Дятлов практически не скромен, по меркам 8о-х годов и может, не скрывая, говорить о себе, ну, очень хорошо. Например, так: "Не стану приводить никаких других соображений, считаю, людям с хилой мыслью надо прислушаться к умной мысли опытного эксплуатационника АЭС".
Или так: "Ладно, пусть не все, пусть Дятлов из грамотного (практически по общему признанию), думающего инженера превратился в этакого гусара и давай налево и направо командовать: "Заблокировать!" "Отключить!" Это когда его упрекали в том, что работы по программе проводили с нарушением правил безопасной работы реактора.
Ощущение от Дятлова, как от холодной ЭВМ: запрограммированный, четкий, бесстрастный. В ночь на 26 апреля он не разговаривает. Он отдает приказы.
За освобождение А. С. Дятлова из мест заключения выступает академик А. Д. Сахаров. Однако академик имеет "неосторожность" написать предисловие на книгу Г. У. Медведева "Чернобыльская тетрадь" ("Новый мир", № 6,1989). Вот как Дятлов простил А. Д. Сахарову его поступок: "По поводу предисловия Андрея Дмитриевича Сахарова к "Чернобыльской тетради" могу только с горечью сказать: видимо, никогда порядочный человек не научится распознавать многоликую подлость".
