Чернобыль: необъявленная война - [16]

Находят заместителя начальника электроцеха Александра Лелеченко, и начинаются работы с целью запустить главные циркуляционные насосы. Нашелся и дозиметрист.

Свидетельствует Н. Ф. Горбаченко, дежурный службы дозиметрии в смене Акимова: "На панели третьего блока (у нас объединенный щит на очередь) сработала аварийная сигнализация. Все приборы пошли на "зашкал". Связи с Акимовым нет. По городскому телефону доложил начальнику смены службы дозиметрии Самойленко, который находился на щите первой очереди. Тот перезвонил руководству службы радиационной безопасности Красножону и Каплуну. Попытался определить радиационную обстановку у себя в помещении и в коридоре за дверью. Имелся только радиометр ДРГЗ на 1000 мкР/с (3,6 Р/ч). Радиометр показал "зашкал". Был у меня еще один прибор со шкалой 1000 рентген, но при включении он, как назло, сгорел. Другого прибора не было. Тогда я прошел на блочный щит управления и доложил Акимову ситуацию. Акимов сказал, чтобы я прошел по блоку и определил дозиметрическую обстановку. Я поднялся до плюс двадцать седьмой отметки по лестнично-лифтовому блоку, но дальше не пошел. Прибор всюду зашкаливал".

Д: "Наступило спокойствие, не заторможенность, а именно спокойствие, и единственная мысль: что можно сделать? В коридоре пыль, дым. Я вернулся на БЩУ-4 и приказал включить вентиляторы дымоудаления. А сам через другой выход пошел в машинный зал.

С двенадцатой отметки взглянул вниз в проем, там на пятой отметке находились питательные насосы. Из поврежденных труб в разные стороны бьют струи горячей воды, попадают на электрооборудование. Кругом пар. И раздаются резкие, как выстрел, щелчки коротких замыканий в электрических цепях. В районе седьмого турбогенератора (ТГ) загорелось масло, вытекшее, из поврежденных труб, туда бежали операторы с огнетушителями и разматывали пожарные шланги.

На кровле через образовавшиеся проломы видны сполохи пожара.

Вернулся на БЩУ и приказал Акимову вызвать пожарную команду, как я сказал, со всем усилением. Станционные пожарные к тому времени, оказывается, уже выехали, поскольку один из них был на улице в момент взрыва.

Вызвали "скорую помощь"

Начальнику смены станции Б. Рогожкину Акимов сообщил, и тот, согласно инструкции, оповестил Москву и Киев. В данном случае была объявлена ОБЩАЯ АВАРИЯ, наиболее тяжелая.

Со станционным оповещением где-то произошел сбой магнитофона и телефонистка дополнительно обзвонила всех по списку".

Пожарные вызывают подкрепление. Некоторые пожарные собирались в такой спешке, что уехали без брезентовых костюмов, как были в одних рубашках. Сбрасывали горящий графит ногами.

Из журнала боевых действий пожарных: "Пожарные сбили пламя на 30-метровой высоте". И чуть ниже: "Из зоны пожара выведены люди".

Обстановка меняется каждую минуту. Лава горящего битума, тяжелый ядовитый дым снижает видимость, затрудняет дыхание. Пожарные работают под угрозой неожиданных выбросов пламени и внезапных обрушений.

Д: "Ушел с БЩУ с намерением посмотреть обстановку в реакторном зале. Не дошел. Встретил операторов газового контура И.Симоненко и В. Семикопова и операторов центрального зала О. Генриха и А. Кургуза. Толя Кургуз был страшно обожжен, кожа лица и рук слезает клочьями. Что под одеждой — не видно. Сказал им быстро идти в медпункт, куда уже должна придти машина скорой помощи. Игорь Симоненко сказал, что здание реакторного цеха разрушено.

Придя на щит управления четвертого блока, приказал А. Акимову остановить запущенные после взрыва насосы, поскольку воду от них в реактор подать не удастся из-за разрушения арматурного узла, и не зачем это делать по прошествии получаса после взрыва. Все что могло произойти в отсутствие охлаждения, уже произошло. В дальнейшем мы никаких мер в связи с этим не принимали.

Петро Паламарчук, здоровенный мужчина, внес и усадил в кресло инженера наладочного предприятия Володю Шашенка. Он наблюдал в помещении на 24 отметке за нештатными приборами и его обварило водой и паром. Сейчас Володя сидел в кресле и лишь незначительно перемещал глаза: ни крика, ни стона. Видимо боль превысила все мыслимые границы и отключила сознание. Перед этим я видел в коридоре носилки, подсказал где их взять и нести Володю в медпункт.

Начальник смены В. Перевозченко сказал, что нет оператора ГЦН Валерия Ходемчука и двух операторов центрального зала. Коротко приказал: "Искать!"

Подошел работник Харьковского турбинного завода А. Ф. Кабанов с двумя товарищами. Я им сказал, чтобы уходили с блока. А. Кабанов начал мне говорить, что остается в машинном зале лаборатория по измерению вибрации. Это была хорошая лаборатория производства ФРГ, одновременно измеряла вибрацию всех подшипников, а компьютер выдавал хорошие наглядные распечатки. Жалко было Кабанову ее терять. И здесь единственный раз 26 апреля, я повысил голос, заругался на него: "Пропади она пропадом эта машина, уходите с блока немедленно".

Обязан сказать: 26 апреля 1986 года все, кто был на блоке, исполняли поручения по первому слову, никаких отговорок. Ни разу не пришлось повторять распоряжение. Что могли и видели в этом необходимость — делали сами. Не знали что делать — это было. А кто там знал?