Чернобыль: необъявленная война - [157]

— Мне нужна только одна бумага, что здание допускается к эксплуатации… И все их подписи должны лечь на бумагу.

Кто-то:

— Невыполнимое задание!

— Невыполнимое?!

— Почти невыполнимое.

— Вот видишь, ты и сдался.

Затем совсем неожиданно:

— И все-таки о подарках к 70-летию…

Кто-то сказал:

— Трудно.

— А кому сейчас не трудно? — быстро реагирует директор.

И если бы М. П. Уманец на этом закончил, всем все было бы ясно и так, но, выдержав мхатовскую паузу, он добавил:

— Идет перестройка.

И запахло демагогией.

Думаю, что жил в директоре Чернобыльской АЭС большой артист. И сценой для него был директорский кабинет. А играл М. П. Уманец в советской пьесе: "Авария на Чернобыльской АЭС". Играл вдохновенно и по всем правилам социалистического реализма. Во всяком случае, мне так показалось.

2 ноября. На Чернобыльской АЭС изготавливаются уже снятые с производства обратимые преобразователи, идет поставка кабельной продукции и электродвигателей, но графики поставок уходят за намеченные сроки введения третьего энергоблока в эксплуатацию.

Все еще высокие уровни загрязненности электрооборудования, помещений и территории также не позволяют выдерживать график выполнения работ и в целом по ЧАЭС.

Принимается решение о снятии электрооборудования с почти готового пятого энергоблока.

Вечером ко мне в номер поселили худенького армянина из города Дилижана, что в Армянской ССР. Работал проходчиком на железной дороге. В Чернобыль приехал по договору с Чернобыльской АЭС. Сроком на один год. Пять детей. Показал фотографию. Дети очень хорошенькие. У самого проходчика на лице печать какой-то обреченности. Худой и маленький. Показал еще одну фотографию, где он снят с женой. Ему тогда было 22 года. Совсем другой человек. Широкий в плечах, здоровый и мордастый. Начал работать с 15 лет. Рано умерла мать. Что произошло дальше — не сказал. Угостил меня яблоком из Армении. С болью: "На Кавказе 20 копеек не деньги… 30 копеек — не деньги. Противно… Снабжение хорошее. Мясо есть. Колбаса есть. Город курортный. Швейцария. Зеленый. Есть и речка".

Обрадовался, когда узнал, что через каждые 15 дней может ездить домой. И тут же вопрос: "Женя, а деньги через 15 дней сразу дают?"

Похоже, не от хорошей жизни завербовался на Чернобыльскую АЭС.

3 ноября. Константинов, Каратаев и я уже несколько дней встречаемся с представителями цеха дезактивации Чернобыльской АЭС. В цехе на нас вышел изобретатель с Урала Юрий Филиппов. Он разработал технические средства для дезактивации. Их оказалось несколько. С использованием песка и абразива, с использованием метода электролиза. Средства для подавления пыли. Устройство для смыва радиоактивных загрязнений водой под давлением. Короче, поработал за целый отдел научно-исследовательского института.

Восемь лет Филиппов пытается пробить свои предложения. Из рассказанного можно набрать материал для оформления нескольких заявок на изобретения. Что особенно важно, технические образцы изготавливает в металле сам. Золотые руки. Но, к сожалению, не обладает умением ловчить и кооперироваться. Все идет с большим трудом, хотя в конечном итоге он оказывается прав. Доволен, когда удается подготовить рационализаторское предложение и получить за него небольшие деньги, хотя уровень его поделок значительно выше. Типичная судьба изобретателя в СССР. Никому ничего не нужно. А ему и нужно, и хочется. Здесь и конфликт.

Образование у Филиппова средне-техническое. Техник-механик. Приехал в Чернобыль не только и не столько за деньгами, сколько с целью применения своих идей на Чернобыльской АЭС.

Филиппову пришлось сказать, что все идеи, которые он предлагает, уже используются при проведении дезактивации. Похвалить его за то, что он своими руками доводит свои идеи до готового изделия и применительно к практическим условиям.

Помогли, чем могли: пошли к начальнику цеха дезактивации ходатайствовать о переводе Филиппова из цеха ЦЦР в цех дезактивации.

Дальше события, связанные с "пьяным делом", развивались следующим образом. Ребятам поставили в вину распитие самогона, а не спирта! Игоря Орехова оштрафовали на 30 рублей. Константинов распорядился, чтобы все трое покинули Чернобыль 11 ноября, без продления командировки. Ребята в напряжении. На их месте мог оказаться каждый. В легкой истерике Заика. Его основное причитание: "Надо было падать на колени перед милицией и умолять, чтобы ребят отпустили".

4 ноября. Неожиданное высказывание Бориса Каратаева по поводу возможного награждения всех нас почетными значками УС-605: "Лично я буду просить Константинова о том, чтобы он не вручал мне значок на собрании. Для нас значок — игрушка. Он может много значить для работников УС-605. Это они бегали по крышам. А для нас он — так, пустячок. Тем более — сейчас".

Пришла неожиданная, но приятная весть: некоторым ребятам прибавили зарплату. Начали обсуждать. Мысли простые и житейские. Известие пришло оттуда, куда мы скоро вернемся, — из дома. И потому для нас представляли больший интерес, чем все то, что происходило здесь. Участились разговоры об отъезде. Действительно хочется домой.

5 ноября. Все "бурление" по проблеме запуска в эксплуатацию третьего энергоблока на Чернобыльской АЭС переместилось в кабинеты. От Чернобыля устала вся страна. ЦК КПСС и министерства тоже устали от чернобыльской аварии, у них уже давно не хватает денег на ликвидацию ее последствий. И потому время от времени в ЦК КПСС и министерства вызывают на "ковер" и М. П. Уманца, и В. М. Седова, директора нашего института, и других начальников. Им задают простой вопрос: "Когда все это закончится?" Ответы, как правило, не устраивают. И на них оказывают давление. Те в свою очередь оказывают давление на своих подчиненных. М. П. Уманец — на своих подчиненных, В. М.Седов — на Е. А. Константинова. Е. А Константинов — на Б. А. Каратаева. Б.А Каратаев закручивает гайки нам. Принимаются и строгие меры. Но наказания, как правило, не смертельные: сделают выговор, снимут с работы, лишат привилегий, исключат из партии. Кому что. Однако человеку в то время, чтобы испугаться, этого было вполне достаточно.