Чернобыль: необъявленная война - [154]

И все-таки В. Щербина мне понравился больше всех из руководства станции. Был в нем простой здравый смысл. И хорошее знание своего хозяйства.

Несколько основных мыслей В. Щербины на оперативке:

— Мы делаем нестандартную работу. Поэтому пробуйте, думайте, экспериментируйте. Никто вам не поможет. В газетах много пишут о советской науке, однако посмотрите, кто вокруг нас. Военный научный центр и немного ВНИПИЭТ.

— Рекомендации наука, видимо, выдаст позднее. Но кому они будут тогда нужны? Маловероятно, что они понадобятся еще раз в таком объеме. Однако книгу по дезактивации написать надо.

Увы, помогали мы плохо. Когда мы пыхтели над машиной, чтобы ее запустить, двадцать солдат, присев на корточки, настойчиво продвигались вперед, методично сбивая молотками "грязную" краску с рифленки.

На оперативке договорился с полковником из ВНЦ, чтобы они отдали нам во временное пользование установку ДКВ-4 для распыления ПВС. В армии установку называли "дурак— кто выдумал".

21 октября. С утра погрузили на грузовик (достали только самосвал) две очистительные машины, "омки", как мы их называли. Уехали на станцию где-то в 10 часов. Доделывал работу по электроцеху.

Е. А. Константинов и Б. А. Каратаев на вертолете улетели в Славутич. Нет на станции и Игоря Степанова. Игорь позвонил из Чернобыля, чтобы кто-то из нас присутствовал на директорской планерке. Спихнули это поручение на Афанасьева. Владимиру Александровичу почему то нравится присутствовать на оперативках.

В цехе дезактивации отключили пар. Побывали с Колей Десятсковым в цехе дезактивации ПО "Комплекс". Договорились с местным начальством в отношении двух установок ДБУ-Э3М и Альфа-Р. После обеда занимались с Игорем Ореховым в турбинном цехе установкой ДБУ. Завтра ее можно будет задействовать.

Игорь рассказал, что здесь еще недавно были ужасная грязь, лужи воды. А сейчас все сияло оранжевым и красным цветами. Под ногами не "грязная" рифленка, а пластикат. Все работы в основном сделали солдаты.

22 октября. У Игоря Орехова не очень удачный день. "Омка" дерет краску и металл. Невелика и производительность. Часто кусочки краски забивают канал для дроби, и потому установку часто приходится разбирать. Не хватает и давления. При работе с бетоном очень быстро из строя выходит фильтр. Вероятно, на данном этапе использование этой машины целесообразно для дезактивации "сильно загрязненных" участков.

Если Щербина — "мужичок с ноготок", эдакий хитрован, в хорошем смысле этого слова, то его заместитель, начальник службы РБ станции Редько — резкий, безапелляционный, а его стиль — силовое давление.

На очередной оперативке встает дозиметрист и говорит, что один экземпляр рекомендаций, которые выпускает для цехов наука, необходимо давать им. С места тут же вопрос: "Зачем?"

Дозиметрист сначала растерялся, потом начал говорить о том, что в местах, которые уже не отмыть, закладывают свинца больше, чем надо (в рекомендациях обычно писали "сколько нужно").

В помощь дозиметристу окрик Редько: "Кто сказал "зачем?""

И дальше текст: "Вы не понимаете роли дозиметриста! Он на уровне технолога, а в отдельных случаях даже и выше…

Думаю, что все равно шестого экземпляра дозиметристам не будет. Машинка с трудом пробивает только пять. Да и печатать некому.

Оперативки у Редько — это, как правило, выяснение отношений среди присутствующих.

На Чернобыльской АЭС плохие контроль и отчетность. Ректор Киевского политехнического института рассказал, как командированные мародерствовали на складе, растаскивая вещи.

23 октября. Не очень удачный день у Коли Десятского. В цехе дезактивации снова отключили пар. И потому нет фронта работ.

Ходили с Борисом Каратаевым к начальнику цеха дезактивации В. М. Карлову. Ожидается обход цеха директором ЧАЭС М. П. Уманцом, заместителем директора по РБ В.Щербиной и нами. И потому было необходимо согласовать единую политику "науки и производства".

Визит перенесли на завтра, на 9 утра.

Начальник цеха дезактивации Чернобыльской АЭС и ведущий инженер цеха дезактивации, мягко говоря, не довольны наукой. Первый (что-то в нем от крепкого председателя колхоза) — потому что во время аварии заказали реактивы, которые шли сюда вагонами, а сейчас ими совсем не пользуются. По заказам науки в адрес Чернобыльской АЭС все еще поступают новейшие дорогостоящие иностранные приборы и оборудование, которые также не используется. И все брошено на произвол судьбы. И никто не несет за это никакой ответственности.

Что верно, то верно. И цена этому — многие миллионы рублей!

Второй — потому что уже "съели" 250 тысяч рублей, полученные по договорам, и практически ничего не выдали взамен. Назвал нас "яйцеголовыми".

Было стыдно. Как будто виноват в этом лично я.

В воскресенье, 24 октября выпивали в комнате № 36. Повод: день автолюбителя, несмотря на то, что на тот период ни у кого из нас автомобиля еще не было. С таким же успехом можно было праздновать и трехсотлетие русского стакана. Начальство расщедрилось и выделило нам на всех два литра смеси спирта и пепси-колы. Коротко и душевно посидели.

Жора Рюмин: "На "Комбинате" работает прокуратура. Растеряли или растащили автотранспорт".