Чернобыль: История ядерной катастрофы - [112]

В Москве Ярошинская быстро наладила связи с депутатами-единомышленниками. В их числе были писатель и эколог Юрий Щербак, автор снятого в Народичском районе шокирующего документального фильма «Запредел» Михаил Беликов и эколог Сергей Конев, уроженец Днепропетровска, украинского промышленного города, известного главным образом как родина Леонида Брежнева, а позже снискавшего дурную славу одного из самых загрязненных городов Советского Союза.

Сразу после открытия Съезда народных депутатов Ярошинская и Щербак записались на выступление в надежде во всеуслышание заявить об экологических последствиях Чернобыльской аварии. Но ни ей, ни ему слова так и не дали. Тогда Ярошинская рискнула: в один из последних дней работы Съезда подошла к сидевшему в президиуме Горбачеву и попросила у него разрешения выступить по вопросу Чернобыля. Горбачев разрешил. За отведенные ей три минуты Ярошинская рассказала о Народичском районе, зараженных радиацией селах и лживых заявлениях украинских чиновников от здравоохранения о том, что уровень радиации в районе якобы безопасен для его жителей. В завершение Ярошинская вручила Горбачеву кассету с фильмом Беликова про Народичский район, ситуацию в котором назвала «возмутительной».

Завеса молчания, за которой власти пытались скрыть последствия Чернобыльской аварии, понемногу начала подниматься. После своего выступления Ярошинская получила множество писем и телеграмм от людей, восхищенных ее смелостью. На следующий день еще несколько депутатов выступили против сокрытия правдивой информации о Чернобыле. Среди них были и врач из Могилевской области, и первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии Ефрем Соколов, заявивший с трибуны, что радиоактивному заражению подверглись 18 процентов сельскохозяйственных угодий республики. При этом самый высокопоставленный из украинских депутатов, председатель Совета министров Украины Виталий Масол, к удивлению Ярошинской, в своем выступлении ни словом не обмолвился о Чернобыле. И тем не менее выступая после Съезда перед избирателями на переполненном стадионе в родном Житомире, а затем – перед жителями Народичей, она с полным правом могла говорить, что долгожданные перемены уже начались.

В августе в Народичский район прибыла государственная комиссия во главе с заместителем председателя Совета министров СССР Виталием Догужиевым; ее сопровождали заместитель председателя Совета министров Украины Евгений Качаловский и первый секретарь Житомирского обкома партии Василий Кавун. Еще раньше в Народичах состоялось выездное заседание Научного совета по проблемам радиобиологии Академии наук СССР, о котором КГБ подробно доложил первому секретарю украинской Компартии Владимиру Щербицкому. 13 июня в районном Доме культуры прошла встреча ученых с жителями Народичей, на которую собралось почти восемьсот человек. Во время встречи из зала раздавались предложения начать забастовку, чтобы заставить власти от признания проблемы перейти к ее решению. Но КГБ был вынужден оставить эти выступления безнаказанными и просто сообщить о них наверх – настолько изменилась политическая обстановка в стране[458].

К осени 1989 года экологическое движение, направленное против коммунистического руководства, охватило не только Украину, но и соседнюю Белоруссию. Первый в Белоруссии массовый митинг прошел в Минске 30 сентября. Республиканские власти попытались не пустить в столицу автобусы из пострадавших от радиации районов Гомельской и Могилевской областей, но у них ничего не вышло. В результате на площадь вышло около 30 000 человек, перед ними выступили лидеры Белорусского народного фронта – общественно-политического движения, которое за несколько месяцев до того было учреждено в Вильнюсе и имело много общего с украинским «Рухом». Никто из белорусских партийных и советских чиновников к митингующим не вышел. Власти предпочли отрицание – если и не удручающих последствий Чернобыльской аварии, то, во всяком случае, факта утраты ими монополии на информацию и проведение политических акций[459].

Выборы на Съезд народных депутатов СССР и выступления на нем депутатов помогли пролить свет на экологические последствия Чернобыльской аварии, но почти не приблизили активистов антиядерного движения к их цели – выводу из эксплуатации Чернобыльской АЭС и других атомных электростанций, на которых использовались реакторы типа РБМК. По-настоящему широкие возможности открылись перед активистами благодаря выборам в республиканские парламенты, прошедшим в марте 1990 года в рамках второго этапа горбачевской политической реформы. Итоги этих выборов, на которых не было квоты для подконтрольных коммунистам общественных организаций и все депутаты избирались свободным голосованием, стали полной неожиданностью для Горбачева и всего московского руководства. Если летом 1989 года депутаты всесоюзного Съезда ограничивались разоблачениями, то весной 1990-го депутаты республиканских парламентов перешли от слов к делу.

В нескольких советских республиках избиратели привели во власть сторонников национальной независимости, прочно связывавших ее с отказом от атомной энергетики. Степень антиядерного рвения новоизбранных парламентариев была неодинаковой в разных республиках и зависела от того, насколько решительно они стремились размежеваться с Москвой. Литва, где массовые митинги за закрытие Игналинской АЭС начались еще осенью 1988 года, первой заявила о выходе из СССР. Демократически избранный Верховный Совет на первом заседании 11 марта объявил о восстановлении независимости Литвы. В ответ напуганный Горбачев устроил мятежной республике экономическую блокаду, в условиях которой новому руководству республики понадобился независимый от Москвы источник электроэнергии. В итоге лидеры движения за отказ от атомной энергетики вместо того, чтобы закрыть имеющиеся реакторы, задумались о строительстве новых – с целью сохранить независимость Литвы. Антиядерный активизм, таким образом, был перевернут с ног на голову