Чернобыль: История ядерной катастрофы - [110]

Наделенная писательским талантом, после университета Ярошинская пошла работать в житомирскую областную газету, но в Коммунистическую партию вступать отказалась и была единственным беспартийным журналистом в партийном печатном органе. Она искренне верила в социальную справедливость и социалистический строй, понимая при этом, что статьи об отдельных «перекосах» и издержках советской системы в печать никогда не пройдут. Поэтому Ярошинская решила лично писать московским начальникам о том, как местные партийные руководители злоупотребляют властью. Некоторые письма она адресовала самому Брежневу, первому человеку в партии и советском государстве. В один прекрасный день Ярошинскую вызвали в областной комитет партии и под угрозой увольнения из газеты запретили писать начальству. Журналистку вызывали и в КГБ – побеседовать о ее политических взглядах, а однажды практически похитили на несколько часов: пытаясь запугать, полковник КГБ посадил ее в машину и отвез на дальнюю окраину города.

Когда Горбачева избрали генеральным секретарем КПСС, Ярошинская поверила в возможность перемен. В 1986 году с коллегой-журналистом Яковом Зайко они создали в Житомире клуб «За перестройку». Коммунистическая пресса тут же обвинила их в попытке организовать политическую партию – преступлении, в доперестроечном СССР равносильном государственной измене. На публикацию критических статей в житомирских газетах надежды не было, и Ярошинская решила попытать счастья в более свободной столичной прессе. Попытка оказалась удачной: если до Житомира гласность тогда еще не добралась, то в Москве она уже делала первые уверенные шаги. В июне 1987 года во второй по значению советской газете «Известия» увидела свет статья, в которой Ярошинская обвиняла житомирское партийное начальство в нетерпимости к критике и в преследовании идейных оппонентов. Начальство в ответ отправило в ЦК КПСС письмо за подписью девятнадцати житомирских журналистов, представлявшее автора статьи в самом невыгодном свете. В газете, где работала Ярошинская, на специально созванном партийном собрании ее прорабатывали битых шесть часов. В итоге журналистку перевели на работу на полставки, но это никак не повлияло на ее решимость продолжать начатое[452].

Осенью 1987 года Ярошинская, мать двоих детей, которой тогда было тридцать четыре года, попросила начальника дать ей отгул. Он не соглашался и сдался, только когда она сказала, что отгул ей нужен, чтобы сделать аборт. Вместо клиники Ярошинская отправилась в поселок Народичи, и там в кабинете одного из чиновников ей показали секретную карту радиоактивного заражения Житомирской области. Темой зараженных районов Ярошинская интересовалась с тех пор, как узнала, что в Народичском районе началось строительство жилья и объектов инфраструктуры для людей, переселяемых из Чернобыльской зоны отчуждения. С точки зрения Ярошинской, их строили слишком близко к аварийной электростанции в местности, которая тоже, вероятно, была заражена радиацией. Когда она попросилась в командировку в Народичский район, редактор газеты ей категорически отказал. Отказ он объяснил тем, что газета, в которой они работают, – областная, а план переселения принимался на республиканском и союзном уровнях, так что пусть им занимаются киевская и московская пресса. Ярошинская запрет проигнорировала.

Первое село Народичского района, в котором Ярошинская побывала втайне от своего начальства, называлось Рудня-Осошня. Всем его жителям было известно, что радиационный фон в нем был повышен. Сельскую школу закрыли, потому что уровень радиации в ней достигал полутора миллирентген в час. Тем не менее строительство в Рудне-Осошне продолжалось. Рабочие, с которыми Ярошинская пообщалась на стройке, жаловались, что быстро устают и мучаются головными болями. За работу в зараженной местности им доплачивали по тридцать рублей в месяц, как считалось, на «усиленное питание». Сами рабочие называли эти дополнительные деньги «гробовыми». Ни они, ни местные жители не понимали, зачем строить детский сад в затронутом радиацией селе, в котором практически нет дошкольников. Кроме детского сада, в селе строили баню – видимо, для того чтобы местным было где смывать с себя радиоактивную пыль.

Потрясенная увиденным в Рудне-Осошне, следующие несколько месяцев Ярошинская с мужем все выходные проводила в поездках по деревням и селам Народичского района и всюду видела одно и то же: шло строительство, причем данные о радиационном фоне везде были засекречены, что ставило под угрозу здоровье как местных жителей, так и переселенцев, эвакуируемых из зоны отчуждения. Врачи Народичской районной больницы рассказали Ярошинской, что у 80 процентов детей в районе увеличена щитовидная железа. Объясняться это могло только повышенными дозами радиации – до аварии увеличенная щитовидка отмечалась только у 10 процентов детей.

Помочь жителям Народичского района можно было, только предав гласности их отчаянное положение. Газета, в которой работала Ярошинская, заведомо не стала бы публиковать результаты ее расследования, поэтому она вновь решила попытать счастья в центральной московской прессе, где не раз появлялись статьи с критикой региональных партийных властей. Но тема Чернобыля оказалась чересчур деликатной и для столичных газет. «Известия» на этот раз отказались публиковать материал Ярошинской как содержащий государственную тайну. Редакция главной партийной газеты «Правда» сначала полгода тянула время, а потом отвергла ее статью, сославшись на то, что к публикации уже якобы подготовлен материал на ту же тему, написанный другим автором. Ярошинской удалось добиться личной встречи с главным редактором рупора перестройки журнала «Огонек» украинским писателем и поэтом Виталием Коротичем. Но и он, несмотря на многочисленные обещания, расследование публиковать не стал. Не состоялась публикации и в известной своей демократической направленностью «Литературной газете»