Чернильная смерть - [109]

— Все мои таланты принадлежат вам, ваше величество! — проговорил он. — Но чтобы вполне использовать их, мне нужна одна вещь, которая была у меня похищена.

— Вот как? И что же это такое?

— Книга, ваша милость! Ее похитил у меня Огненный Танцор — я полагаю, по поручению Перепела. Перепел, несомненно, знает, где сейчас эта книга. Если бы вы допросили его об этом, как только он окажется в вашей власти…

— Книга? Перепел и для тебя переплел книгу?

— Нет! Нет, конечно! — Орфей презрительно отмахнулся. — К этой книге он не имеет никакого отношения. И силу ей придал не переплетчик. В этой книге важны слова. Слова, ваша милость, которые позволяют перекраивать этот мир на свой лад и подчинять все живущее в нем своим целям.

— В самом деле? Деревья могли бы приносить серебряные плоды? И ночь наступала бы в любой момент по моему желанию?

Как он на него глядит — как змея на мышь! Взвешивай каждое слово, Орфей!

— Да, конечно! — Орфей с готовностью кивнул. — С помощью этой книги я добыл вашему шурину единорога. И гнома.

Змееглав насмешливо взглянул на Зяблика.

— Да, это в духе моего почтеннейшего шурина. Мои желания несколько другого рода.

Он благосклонно разглядывал Орфея. Змееглав, очевидно, понял, что перед ним родственная душа, почерневшая от мстительности и тщеславия, влюбленная в собственное коварство и полная презрения к тем, кто руководствуется другими побуждениями. Да, Орфей знал свою душу и опасался лишь одного: как бы воспаленные глаза не заметили и того, что он скрывал даже от самого себя: зависти к чужой невинности, тоски по незапятнанному сердцу.

— А мое гниющее тело? — Змееглав провел по лицу отекшими пальцами. — Его ты тоже можешь исцелить с помощью книги или для этого потребуется Перепел?

Орфей заколебался.

— Ага, вижу… Ты сам толком не знаешь. — Змееглав скривил губы, темные глаза почти утонули в расплывшейся плоти. — И у тебя хватает ума не обещать того, чего не сможешь исполнить. Хорошо, к другим твоим обещаниям я еще вернусь. И дам тебе возможность спросить Перепела о похищенной книге.

Орфей склонил голову:

— Благодарю, ваша милость!

Да, все идет отлично. Просто отлично!

— Ваше величество! — Зяблик торопливо сбежал по ступеням трона.

Голос у него был действительно похож на утиное кряканье, и Орфей представил себе, как по Омбре вместо кабана или сказочного единорога проносят в качестве охотничьей добычи Зяблика в перепачканном землей и кровью посеребренном парике. Вид у него был бы жалкий, особенно в сравнении с единорогом.

Орфей переглянулся со Змееглавом, и ему показалось, что им обоим представилась одна и та же картина.

— А сейчас вам нужен покой, — сказал Зяблик с явно преувеличенной заботливостью. — Вы проделали долгий путь, а впереди снова утомительная дорога.

— Покой? Откуда же мне взять покой, когда вы со Свистуном упустили человека, превратившего меня в кусок гниющего мяса? Кожа у меня горит, а кости леденеют. Глаза колет так, словно каждый луч света вонзает в них гвоздь. Я успокоюсь лишь тогда, когда проклятая книга перестанет отравлять мою кровь, а тот, кто ее переплел, будет мертв. Каждую ночь я представляю себе — спроси свою сестру, шурин, — каждую ночь я расхаживаю взад-вперед по спальне и представляю себе, как он стонет, кричит и умоляет меня о скорой смерти, но я изыщу для него столько пыток, сколько страниц в его злодейской книге. Он будет проклинать ее чаще, чем я, и очень скоро поймет, что за юбкой моей дочери от меня не спрячешься!

Змееглав снова зашелся в приступе хриплого кашля, и на мгновение опухшие руки ухватились за плечо Орфея. Они были бледными, как дохлая рыба. И пахнут так же, подумал Орфей. И все же Змееглав по-прежнему властелин этого мира.

— Дедушка! — Якопо вдруг возник из темноты, как будто все время там стоял. В руках у него была стопка книг.

— Якопо! — Змееглав так круто обернулся, что его внук застыл на месте. — Сколько раз тебе говорить, что даже принц не может входить в Тронный зал без спроса?

— Я был тут раньше, чем вы все! — Якопо выпятил подбородок и прижал к груди книги, словно обороняясь ими от гнева своего деда. — Я часто читаю здесь, за статуей моего прапрадедушки. — Он показал на стоявшую между колонн статую бородатого толстяка.

— В темноте?

— Слова рисуют в голове картины, которые лучше видны в темноте. А потом, Коптемаз дал мне вот это. — Он протянул руку и показал Змееглаву несколько лучинок.

Змееглав, нахмурившись, наклонился к внуку:

— Пока я здесь, тебе запрещается читать в Тронном зале. Тебе запрещается даже просовывать голову в дверь. Сиди у себя, а то я велю запереть тебя к собакам, как Туллио. Ясно? Клянусь гербом нашего рода, ты становишься все больше похож на отца. Ты бы хоть волосы остриг, что ли.

Якопо удивительно долго выдерживал взгляд воспаленных глаз, но в конце концов опустил голову, молча повернулся и побрел прочь, прижимая книги к груди, как щит.

Он действительно становится все больше похож на Козимо, — подтвердил Зяблик. — Но высокомерие у него от матери.

— Нет, высокомерие у него от меня, — возразил Змееглав. — И это свойство очень ему пригодится, когда он будет сидеть на троне.