Черниговского полка поручик - [79]

Шрифт
Интервал

Уже несколько раз провозглашались тосты за здоровье именинницы, потом поднимали бокалы за ее детей и мужа, разумеется, не был забыт и его императорское величество Николай I. Поговорили о разных делах, обменялись сплетнями, но главный разговор велся вокруг недавно нашумевшего дела Сухинова. О Сухинове ходили различные слухи, в том числе и самые нелепые, вроде того, что на свободе осталось много его сообщников, которые вот-вот начнут действовать. Дабы развеять ложные слухи, поднялся хозяин.

— Дамы и господа! Может, и не гоже омрачать этот радостный вечер посторонними разговорами, но позвольте мне внести некоторую ясность в дело Сухинова, а главное — я хочу заверить вас, что никаких его сообщников на свободе не осталось, нам удалось всех разоблачить своевременно. Разумеется, мы должны благодарить бога, уберегшего нас от страшного мятежа, который замышлялся Сухановым. Не доведи господи! — Черниговцев перекрестился и отпил со стакана глоток малиновой настойки. — На днях я получил уведомление от генерала Лепарского, что за раскрытие заговора на меня, еще на нескольких лиц он представил императору ходатайство о награждении. Поди, государь не обидит. Все это, разумеется, приятно, но мне до сих пор жалко Ангара. Забрал его генерал, вроде как живого «свидетеля» раскрытия заговора. Ах, какой пес… Такого больше не будет, — сожалеючи, сказал Черниговцев и повернулся к жене: — Риточка, что же нет нашего любезного лекаря? Не послать ли за ним?

Влодзимирский часто посещал дом Черниговцева. То дети болели, то сама хозяйка. Профессиональный долг не мог заглушить в нем ненависти к управляющему, как одному из самых главных разоблачителей дела Сухинова. Боль за любимого друга не покидала сердце, поэтому он не спешил на это семейное торжество.

Посланный за лекарем слуга вскоре возвратился и доложил, что тот занят каким-то неотложным делом.

— Ну, бог с ним. Было бы сказано, — улыбнулся хозяин и поднял бокал: — Дамы и господа, прошу поднять бокалы за здоровье нашего лекаря, услугами которого все мы пользуемся.

О Влодзимирском больше никто не вспоминал. О нем совершенно забыли, но в самый разгар гулянья, когда кто-то уже тянул веселую и залихватскую «При долинушке калинушка стоит», а другие кружились в танце, в комнату незаметно вошел маленький, худенький мужчина с веснушками на лице. На него обратили внимание, и он смущенно стоял у порога, мысленно сожалея, что пришел в эту компанию.

Хозяйка закончила танец, устало опустилась в мягкое кресло у окна. Гость подошел к ней, почтенно склонив голову, поздравил с днем ангела, пожелал счастья, подал какую-то вещицу, завернутую в белую бумагу. Хозяйка поблагодарила гостя, слукавила:

— А мы, Болеслав Владимирович, без вас долго за стол не садились. Что у вас там стряслось?

— Ничего особенного. Когда я собрался к вам, в лазарет доставили мертвую молодую девушку. Нашел ее случайно в нескольких шагах от дома Поветкин. За дровами ходил.

— Какой ужас! Ее убили?

— Нет. Признаков насилия нет. Она замерзла.

Рассказ лекаря привлек внимание всех гостей, они жадно ловили его слова, пытались вставить свои замечания по поводу случившегося.

— Она местная? Кто такая? — вмешался в разговор Черниговцев.

— Ничего пока неизвестно. Документов при ней никаких не обнаружено.

— Значит, местная, — заметил кто-то.

— Возможно, — согласился лекарь и добавил: — В кармане у нее нашли завернутые в носовой платок несколько пуговиц, которые офицеры носят на мундирах…

И въявь я вижу пред собою.

Дней прошлых гордые следы.

А. Пушкин

ЭПИЛОГ



Звеня бубенцами, пара гнедых лошадей, запряженных в сани, привлекая внимание редких прохожих, быстро промчалась по заснеженной улице Читы.

Вторую неделю свирепствовал мороз. В воздухе густо плавала снежная пыль, заслоняя солнце. Во дворе острога сани остановились. Генерал Лепарский молодцевато соскочил, снял с плеч беличью шубу, бросил на руки адъютанту, поправил ремень на шинели, направился к длинному деревянному бараку с маленькими зарешеченными окошками. В те дни из-за сильных морозов узников на работу не выводили.

Около барака с охапкой дров шел Трубецкой. Увидев коменданта, он остановился, уступая дорогу. Из соседнего домика выскочил начальник караула и, на ходу поправляя шинель, поспешил навстречу генералу, намереваясь отдать рапорт. Генерал рапорта не принял, спросил:

— Никто не сбежал?

— Нонче, ваше превосходительство, можно караул снимать. Никто не уйдет, — ответил офицер.

— Это почему же?

— Одежонка не позволит. В такие морозы даже звери из нор не выглядывают…

— Заблуждаетесь, мил человек. Зверь, быть может, и не выглядывает, а у тех, кого вы караулите, враз может появиться не только одежда, но и оружие. Завтра вам на подмогу пришлю еще полсотни казаков.

— Неужто наша рота не справляется? — удивился офицер.

Генерал вопрос этот пропустил мимо ушей, продолжил:

— Надобно караулы удвоить и днем и ночью…

Лепарский еще что-то сказал, но Трубецкой не расслышал.

Генерал быстро обошел переполненные декабристами камеры, в последней увидел согнувшегося на табуретке Бестужева за ремонтом сапог, заулыбался:

— О, да вы не только художник…


Еще от автора Фока Федорович Бурлачук
Нержавеющий клинок

В сборник русского писателя, живущего на Украине, вошла повесть «Талисман» — о волнующей судьбе портрета В. И. Ленина, взятого советским танкистом на фронт, а затем подаренного чехословацкому патриоту. С портретом великого вождя связаны судьбы людей, посвятивших свою жизнь осуществлению ленинских идей. Рассказы — о подвиге воинов в годы борьбы с фашизмом, а также на историческую тему — о фельдмаршале Кутузове, генерале Остермане-Толстом и др.


Владимир Раевский

В книге Фоки Бурлачука рассказывается об одном из декабристов — русском поэте, близком товарище А. С. Пушкина Владимире Федосеевиче Раевском. Прожив до конца свою жизнь в Сибири, В. Ф. Раевский сохранил верность свободолюбивым идеалам, его поэзия проникнута сочувствием народу, революционным пафосом, верой в правое дело. [Адаптировано для AlReader].


Рекомендуем почитать
Белая Сибирь. Внутренняя война 1918-1920 гг.

Генерал К. Сахаров закончил Оренбургский кадетский корпус, Николаевское инженерное училище и академию Генерального штаба. Георгиевский кавалер, участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах. Дважды был арестован: первый раз за участие в корниловском мятеже; второй раз за попытку пробраться в Добровольческую армию. После второго ареста бежал. В Белом движении сделал блистательную карьеру, пиком которой стало звание генерал-лейтенанта и должность командующего Восточным фронтом. Однако отношение генералов Белой Сибири к Сахарову было довольно критическое.


Бесики

Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.


Дон Корлеоне и все-все-все

Эта история произошла в реальности. Её персонажи: пират-гуманист, фашист-пацифист, пылесосный император, консультант по чёрной магии, социологи-террористы, прокуроры-революционеры, нью-йоркские гангстеры, советские партизаны, сицилийские мафиози, американские шпионы, швейцарские банкиры, ватиканские кардиналы, тысяча живых масонов, два мёртвых комиссара Каттани, один настоящий дон Корлеоне и все-все-все остальные — не являются плодом авторского вымысла. Это — история Италии.