Чернее, чем тени - [40]

Лаванда внимательно оглядывала и пыталась запомнить их — эти два вида, которые почему-то казались очень важными, — но чем дольше она вглядывалась в них, тем больше терялась и переставала понимать, что же здесь нарисовано. Наконец, сдавшись, она уступила им и опустила взгляд к большому ящику полкой ниже.

Тот был загружен совсем уж случайными, беспорядочно сваленными предметами: какими-то инструментами, какими-то обломками, какими-то давно себя израсходовавшими и бесполезными вещами. Поверх этой кучи, у края ящика Лаванда обнаружила небольшую картонную коробочку с дамочками в летних нарядах; она, видимо, по ошибке была неплотно закрыта. Что-то притягивало к ней, манило посмотреть, что там. Лаванда окинула беглым взором закуток, чутко прислушалась, не идёт ли кто. Ей вовсе не хотелось, чтоб её застали за рытьём в чужих вещах. Но, кажется, никто не собирался нарушать её уединение. Лаванда бесшумно вытянула коробочку и откинула картонную крышку.

Внутри лежал кусочек мела. Лаванда удивилась, что всё так просто, и даже вытащила, чтобы проверить. Плоский и ровный кругляш был чуть шире ладони и абсолютно нетронут: похоже было, что им никогда не чертили и не писали.

Она так увлеклась, что не заметила, как сюда вошли.

— Не трогай его! — испуганно крикнул Феликс.

— А? — она вздрогнула, обернулась.

— Положи, к нему нельзя прикасаться! — он усиленно замахал руками, чтобы объяснить. Потом вдруг замер. — Подожди… Ты можешь его держать?

— Ну… да… — пробормотала Лаванда.

— И он не жжётся, не бьётся током? Не выпадает из рук? Ничего такого?

— Нет, — удивилась она. — А должен?

Феликс сделал к ней несколько шагов, глаза его заблистали.

— Так что ж это получается? — на лице его появлялась уверенная улыбка человека, который что-то затеял. — Это получается, мы можем… устранить Нонине?

— Устранить? — не поняла Лаванда.

Вместо ответа Феликс поднял на неё взгляд:

— Знаешь, что это? — спросил он.

Лаванда мотнула головой.

— Это колдовской мел. Да, тот, из легенды. Он тоже сумел сохраниться, вернее, мы сумели его сохранить. Как минимум, в последние лет десять. Когда он уже был у нас.

— Да? — Лаванда уставилась на белый кругляш на своей ладони. — Но откуда… у вас-то он откуда?

Феликс отмахнулся:

— Это тебе лучше спросить Гречаева. Или ещё кого-то из ветеранов. Я не знаю, я уже позже пришёл. Но это неважно, — взмахнул он рукой. — Главное, ты теперь можешь записать имя Нонине, и тогда всё!

— Записать имя? — медленно повторила Лаванда и нахмурилась.

— Ну да, записать и сжечь.

— Но она ведь умрёт?

— Конечно. Я и сказал, что устранить. Помнишь, я говорил? Её по-другому никак не уберёшь, только физически уничтожить.

— Но почему я-то? — это начинало её злить. — Почему за всё это время никто из вас этого не сделал?

— У нас не получится, — Феликс с уверенностью помотал головой. — Ни у кого из нас, только у тебя.

— И по-твоему, это нормально? Убить её надо вам, а убивать буду я, потому что вы не можете?

Феликс ошарашенно поглядел на неё. Похоже, с такого ракурса он никогда это не рассматривал и не собирался.

— Ну а что такого?

— Я вам не палач! — внезапно вскрикнула Лаванда. — Делайте сами, что хотите, придумывайте что-нибудь. А убивать кого бы то ни было по вашему заказу я не буду!

С попыткой понять и даже вроде бы что-то смутно понимая, Феликс вглядывался в неё, потом примиряюще поднял руки.

— Ну, ладно-ладно, Лав, не городи сейчас одно на другое… Давай сядем, спокойно разберёмся.

— Тут не в чём разбираться.

— Я скажу Гречаеву, разберёмся вместе. Нет, ты не представляешь, как… — он рассмеялся. — Как нам всё-таки повезло. Кузина Лав может писать мелом! Мы думали, уже никто не сможет.

35

Гречаевым звался хозяин конспиративной квартиры, на которой они собрались. Выслушав доводы Феликса, сопровождавшиеся убедительнейшими жестами, он охотно согласился передать ему на руки коробочку с мелом и с живейшим любопытством покосился на Лаванду. Впрочем, заговаривать он с ней пока не стал.

Теперь, когда гости почти разошлись, эти двое — Феликс с Гречаевым — стояли у окна, говорили между собой негромко и иногда посматривали на улицу. Там, было видно, уже обливались огненно-оранжевым верхушки домов.

Гречаев, мужчина лет, наверно, тридцати помешивал ложкой чай, осторожно, стараясь не пролить на синюю скатерть, которой был накрыт маленький столик. Бархатистая, глубокого синего цвета, с поблёскивающими то здесь, то там маленькими звёздочками — она казалась почти волшебной. Ей бы реять флагом, а не устилать здесь столик. Но так уж, видно, повезло.

Феликс, притихший после долгого насыщенного вечера, стоял, прислонясь к стене, и задумчиво чиркал зажигалкой. Раз за разом из неё извлекался маленький хрупкий огонёк.

— А чего Уля сегодня не появился?

— Уля? Ты знаешь, у него был какой-то любопытный план… — откликнулся Гречаев. — Он в прошлый раз тут нам рассказывал немного. Но этот план, как я понял, требует его присутствия в другом месте.

— Да? — оживился Феликс. — И что за план?

— Мм, видишь ли… Он взял с нас слово, что за пределами тогдашней нашей компании никто этого не узнает.

— Даже я?

— Думаю, да, — виновато произнёс Гречаев.