Чёрная стая - [11]

— Что, мсье, совсем плохо?

Шемет растерялся и кивнул. Жюстина приложила палец к губам, громко хлопнула дверью и потянула недоумевающего Войцеха за собой. В небольшой чистенькой кухоньке уже кипел кофейник, и горничная ловко накрыла столик, застеленный простой полотняной скатертью, на двоих, достала из шкапчика две рюмки и пузатую бутыль домашней наливки.

Войцех маленькими глотками пил кофей, не решаясь заговорить, а Жюстина молча смотрела на него, подперев кулачком все еще красивую голову, с тронутыми первой сединой буклями над высоким гладким лбом.

— Что я делаю не так, мадмуазель? — тихо спросил Войцех, не в силах больше хранить молчание. Он только теперь осознал, как отчаянно нуждается в совете, и что совет этот никто из приятелей и друзей дать ему не сможет.

— Вы все делаете правильно, мсье, — грустно улыбнулась Жюстина, — вот только зачем?

— Не знаю, — пожал плечами Войцех, — я, кажется, совсем запутался.

— Вы ведь не любите мадам Полин, мсье? — почти не спрашивая, кивнула француженка.

— Нет, — твердо ответил Войцех, — не люблю.

Он уже понимал, что его страсть к Мари не была тем чувством, которого с нетерпением ожидала его душа. Но, говоря ей о любви, он и сам горячо верил в свои слова. А потом, осаждая капризные сердца светских дам, знал, что это — всего лишь игра, цену которой знают обе стороны. Прасковье Федоровне он лгать не хотел. Впрочем, и она избегала говорить о чувствах, довольствуясь иными изъявлениями привязанности.

— Это дурно? — с тревогой спросил он.

— Нет, мсье, — снова улыбнулась Жюстина, — но ведете вы себя, как влюбленный. Мадам хорошо понимает, как воспользоваться этим к своей выгоде.

— Получается, я ничем не отличаюсь от Вирского? — гневно спросил Войцех. — Какая мерзость…

— Это не так, — мягко сказала Жюстина, легонько накрывая его руку ласковым, почти материнским жестом, — вы страдаете, мсье. Князь наслаждался. Вот в чем разница.

— И что же мне делать? — Войцех с тоской взглянул на пузатую бутыль, и Жюстина, понимающе кивнув, наполнила его рюмку.

— Оставьте ее, мсье, — строгим голосом сказала она, — поверьте мне, мадам прекрасно устроится. Вы ведь богаты, не так ли, господин граф?

— Да, конечно…

— Так подарите ей этот дом, выделите достаточную сумму на обзаведение и выкиньте всю эту историю из головы.

— Но… — Войцех слегка замялся, — не значит ли это толкнуть мадмуазель Полину на путь порока?

— Она уже далеко зашла по этому пути, — заметила Жюстина, отхлебывая кофей, — и ее обращение с вами, мсье, тому подтверждение. Безделье — вот мать всех пороков. Почему, вы думаете, я служу?

Войцех внимательно поглядел на француженку. Она все еще была красива, талия ее, затянутая в простое домашнее платье, оставалась девически-стройной, в карих глазах светился глубокий ум. В молодости Жюстина, должно быть, была удивительно хороша собой, а ее правильная речь свидетельствовала о недурном образовании.

— Потому что я уважаю себя, мсье, — продолжила Жюстина, не дожидаясь ответа, — мне платят за работу, а не за то, что должно доставаться только даром и только по обоюдному желанию.

— Прекрасные слова, мадмуазель, — улыбнулся Войцех, — но они не отвечают на вопрос, что мне делать.

Он задумался.

— Когда-то я пообещал одной прекрасной женщине, — тихо начал он, — что, даже если мы расстанемся, я не оскверню воспоминаний о ней связью с кокоткой. А теперь, выходит, я не сдержал слова. Что делать, Жюстина?

— Вот так история, — рассмеялась Жюстина, — ну что же, я дам вам совет. Выдайте мадам Полин замуж.

— Да за кого же? — удивился Войцех. — Среди моих знакомых… Нет, это решительно невозможно.

— Да кто говорит о ваших знакомых, мсье? Любой приказчик или мелкий чиновник будет рад закрыть глаза на ее прошлое, глядя на ее молодость и красоту. Особенно, если их дополнит хорошее приданое.

— Где ж я такого найду? — смутился Шемет.

— А свахи на что? Сваха — не сводня, вполне достойное занятие. Хотите, я обращусь к кому-нибудь от вашего имени?

— Очень хочу, мадмуазель Жюстина, — обрадовался Войцех, — право же, не знаю, как вас и благодарить за такую доброту.

— Не стоит благодарности, — улыбнулась Жюстина.

— Нет, — твердо возразил Войцех, — стоит. К тому же, после замужества Прасковьи Федоровны вы потеряете место. Я…

Он еще раз оглядел француженку, и решение пришло само.

— Я думаю, в Мединтильтасе не хватает европейского лоска. Старой Янке, ключнице, давно пора на покой. Я напишу отцу и дам вам самые лучшие рекомендации, мадмуазель. Годится вам это место?

— Поглядим, — улыбнулась Жюстина и, неожиданно легко поднявшись, коснулась щеки Войцеха легким поцелуем.

— Вы — хороший мальчик, мсье. Будьте счастливы, если сумеете.

Войцех кивнул и вышел в сени, украдкой утирая глаза.

Дуэль

— Карл, придушишь ведь, — прохрипел Шемет.

— Не беспокойтесь, ваше сиятельство, все сделаем в лучшем виде.

Карл Гейдеман, немец, обшивавший половину гвардейского офицерства Санкт-Петербурга, застегнул, наконец, крючки на высоком темно-синем воротнике доломана и, не выходя из-за спины вельможного клиента, потянул полочки вперед, где их перехватил подмастерье, ловко накинувший пока еще простые веревочные петли на столь же невзрачные деревянные пуговицы.