Черная шаль с красными цветами - [29]
— Вот, сделаем отвертку из гвоздя, потом будем смотреть что там стряслось.
— Но, конечно, — взволнованно сказал дядя Дмитрий. — Схожу за ендовой, коли такое дело…
— Не надо, спасибо, — отказался Илья. — От пива голова моя угорает, так уж устроена.
— Квасу, может? — Очень хотелось Дмитрию чем-нибудь угодить мастеру: а вдруг да сделает годной старую пистонку — это ж от какого расхода избавит! Да что от расхода, главное, от унижения избавит перед купцом, перед Яковом Андреичем, у которого ружье купить Дмитрий может только в долг.
— Кваску хорошо бы, день-то какой жаркий, — согласился Илья.
А Федя взял свой узелок, и с Гришей, двоюродным братом, пошли они к Якову Андреичу. Как-то примет…
Двухэтажный дом главного кыръядинского купца стоял недалеко от церкви, прямо у большака, главной улицы, делящей Кыръядин на две части: прибрежную, ряд домов по берегу, и второй ряд — возлецерковную. Напротив дома купца, через дорогу, стояла земская школа, возле которой, на широком лугу, и собирались местные жители на праздники, на гулянья. И прибрежные, и возлецерковные, и зареченские… Сегодня народу на лугу было уже порядочно, но так, проходом: придут, постоят, поглядят- принаряженные все, — да и дальше пойдут, поискать, где веселее. Время еще не сборное. Это попозже чуток все соберутся именно сюда, на общее место. А пока праздник еще по домам, по улицам, по переулкам, вразбродь.
Хотелось и Феде на луг завернуть, ой как хотелось, но в раскрытом окне второго этажа купеческого дома заметил он солидную фигуру самого Якова Андреича — и сначала свернул к нему, дело сделать.
В доме пили чай. На середине просторного стола громоздился и шумел двухведерный самовар, отливающий золотом. За столом сидело ой много — Федя постеснялся сосчитать — дюжины полторы, и взрослых и маленьких. А сам Яков Андреич в темно-синей жилетке поверх оранжевой рубахи расположился в конце стола у открытого окна да самолично разливал в рюмки русскую водку. «Живут же люди, — подумалось Феде, — перед каждым взрослым своя рюмка на столе…». Лицо у Якова Андреича уже порядком покраснело от выпитого и съеденного, но не уловил Федя в лице купца главного, на что вдруг начал надеяться: праздничной беспечности, добродушия, мягкости. Нет, чего не было, того не стоило и искать. И взглядом своим острым, и осанкой, и поворотом головы смахивал Яков Андреич на туго взведенный курок пристрелянного ружья. «У этого небось пружина не сломится», — неприязненно отметил Федя.
— Заходите, заходите, милости просим, — прогудел купец низким голосом, — заходите, гостями будете, молодые, длинноногие…
— А мы только из-за стола, благодарствуем, — ответил Федя, не зная, куда девать руки с узелком.
— Никак, с верховьев Ижмы пожаловали на праздник? Вроде бы Федор, а? Сын Михаила Андреевича? Изъядорский? А, молодой удалец, не ошибся я?
— Так бы… да, — совсем смутился Федя.
— То-то, вижу, лицо знакомое. Память у меня на хороших охотников есть, не подводит еще. Дело какое ко мне?
— Есть дело, Яков Андреевич, но я потом зайду, как чаю попьете. Если, конечно, можно. День-то праздничный…
— Можно, можно, для хороших людей время всегда найдется, тем более в такую даль приехали. Подожди маленько, Федор.
Федя и Гриша спустились вниз по высокой лестнице, вышли на улицу и присели на ступеньку ждать.
А на лугу наро-оду собралось! Девчата уже песни затянули, и гармонь заиграла — настоящий праздник начинался на лугу. У Феди пятки чесались, сбегать бы туда и забыть все дела, ну их к лешему. Но вдруг Яков Андреич выйдет — а его и нету. Да ведь не захочет купец больше с ним дела иметь, никогда. А дело им нести придется, может, всю жизнь… Нет, нельзя, никак нельзя. Минутное удовольствие променять на серьезное, жизненное, нет, боже упаси и подумать этак.
Дождались наконец, слышно — застонали ступеньки под тяжелым телом Якова Андреича, в весе мужик, что и говорить.
— Ждать да погонять нету хуже, — сказал купец, вроде бы извиняясь, — Ну-с, зайдем-ка в лавку.
Из кучи ключей, нанизанных на медное кольцо, Яков Андреич выбрал нужный и отпер огромный висячий замок, отодвинул железный засов и с замком в руке вошел в свою лавку.
«Этакий замчище, — подумал Федя, — заместо якоря бы его на лодку, никаким течением нипочем не снесло бы».
— Проходите, люди молодые, милости просим. Феде после солнечной улицы показалось в лавке темно, как в подполье. Пока не пообвыкли глаза.
— Ну, Федор свет Михайлович, покажи свое дело, — сказал купец и зашел за стойку, на хозяйское место.
Федя развязал узелок, затем из холщового мешочка вытащил шкурки куницы и подал купцу. Тот взял в руки, подошел к окошку и долго встряхивал шкурки, мял, дул, рассматривал. Затем вернулся к стойке.
— Вот за эту, — положил он одну шкурку перед Федей, — заплачу три целковых. А вторую оцениваю на два с полтиной, — положил рядом с первой и вторую.
Федя аж оторопел от услышанного. Не сразу и возразил:
— Яков Андреич… это как же… это же… два с полтиной самая низкая цена… Куница же… хорошая…
— Верно сказал, Федор Михайлович, верно. Но это когда сразу, нележалые. А эти шкурки сколько пролежали — мне неведомо. Может, уже и моль завелась. Могу себе убыток причинить, и немалый.
Новый роман Владимира Степаненко — многоплановое произведение, в котором прослежены судьбы двух поколений — фронтовиков и их детей. Писатель правдиво, с большим знанием деталей, показывает дни мирной учебы наших воинов. Для молодого летчика лейтенанта Владимира Кузовлева примером служит командующий генерал-лейтенант Николай Дмитриевич Луговой и замполит эскадрильи майор Федоров. В ночном полете Кузовлев сбивает нарушителя границы. Упав в холодное море, летчик побеждает стихию и остается живым. Роман «Дежурный по звездам» показывает мужание молодых воинов, которые приняли от старшего поколения эстафету славных дел.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.
Сборник произведений грузинского советского писателя Чиладзе Тамаза Ивановича (р. 1931). В произведениях Т. Чиладзе отражены актуальные проблемы современности; его основной герой — молодой человек 50–60-х гг., ищущий своё место в жизни.
Размышление о тайнах писательского мастерства М. Булгакова, И. Бунина, А. Платонова… Лики времени 30—40—50-х годов: Литинститут, встречи с К. Паустовским, Ю. Олешей… Автор находит свой особый, национальный взгляд на события нашей повседневной жизни, на важнейшие явления литературы.
«Голодная степь» — роман о рабочем классе, о дружбе людей разных национальностей. Время действия романа — начало пятидесятых годов, место действия — Ленинград и Голодная степь в Узбекистане. Туда, на строящийся хлопкозавод, приезжают ленинградские рабочие-монтажники, чтобы собрать дизели и генераторы, пустить дизель-электрическую станцию. Большое место в романе занимают нравственные проблемы. Герои молоды, они любят, ревнуют, размышляют о жизни, о своем месте в ней.