Йори сделал шаг в сторону мольберта, протянул руку — и коснулся ткани. Та отчего-то оказалась тёплой, как кожа живого существа, и мягкой на ощупь. Тепло проникало внутрь, не давало бояться и думать о плохом. Сжимая в руках мягкую ткань, Йори зажмурился. В голове хаотично кружились обрывки воспоминаний: вот он берёт эту же ткань, накидывает её на мольберт… Те же пальцы, привыкшие держать кисть, и старая картина, которую он когда-то нарисовал и оставил здесь. В своём доме, в старой мастерской.
Его стыдились. Его спрятали от людей, как прячут ненужную, старую вещь. Этой вещью никогда не воспользуются, а значит, можно положить ей на самую дальнюю полку, какая только найдётся в доме. Йори открыл глаза и моргнул, не понимая, отчего по щекам покатились слёзы. Ведь пленник этой комнаты — не он сам, не кто-то, кого он знал. Откуда тогда эти воспоминания?..
На плечо легла рука, и Йори даже не обернулся: откуда-то он знал, чей голос сейчас услышит.
— Не плачь, — призрак незнакомца, ранее приходивший в Жемчужную Спальню, был осязаемым, будто живой. Йори знал, что это именно тот молодой человек, а не кто-то другой. Знал он и то, что остальные не видят явившегося духа, иначе бы Эмиль не упустил бы шанс пощёлкать фотоаппаратом.
— Это был ты? — негромко спросил Йори. Призрак понял — и кажущаяся такой настоящей ладонь сжалась на плече чуть сильнее:
— Это моя комната. Мой мир, если угодно. Я не хотел, чтобы кто-то приходил сюда, но раз уж ты здесь… Будь первым, кто узнает правду. Картина… Просто посмотри на неё и, может быть, поймёшь.
— Эй, да там мольберт! Похоже, отлично сохранился! — заорал Эмиль, и Йори вздрогнул: его плеча больше никто не касался. Вдохнув поглубже, он сдёрнул ткань с мольберта, после чего недоумённо уставился на картину.
Картина на первый взгляд казалась абсурдным хаосом переплетённых линий и фигур, и даже свет фонарика не помогал лучше разобрать, что именно на ней изображено. Но затем Йори присмотрелся: картина просто была заляпана краской, будто кто-то пытался скрыть изначальное изображение. Прямо под его взглядом пятна краски съёживались, впитывались в холст, исчезали — и яснее становилась изначальная картина. По бокам, словно обрамляя фигуру в центре, стояли десять женских силуэтов; в центре же виднелась молодая девушка в платье с оборванным подолом. За её руки и ноги цеплялось нечто, сначала принятое Йори за ветви деревьев. Но, чем дольше он смотрел, тем ярче проступали силуэты странных созданий, окруживших девушку, и тем мрачнее казался пустой, слишком живо прорисованный взгляд.
— Ничего себе! — Эмиль всплеснул руками. — Это, кажется, одна из дочерей Элинор. Вроде бы старшая. А по бокам… наверное, сама Элинор и остальные девочки. Но я точно не знаю, нужно показать тёте, и…
Неожиданно картина вспыхнула, будто кто-то поднёс к ней спичку. Огонь полыхал совсем рядом, но — вот парадокс — не испускал света. Ансоберт, кажется, вскрикнул: он-то ещё не привык к мистическим происшествиям вроде этого. Хару вновь поёжился, и даже Эмиль, кажется, потерял дар речи, наблюдая, как осыпается на пол пеплом недавняя картина, как исчезает явившийся из ниоткуда призрачный огонь. С трудом сбросив с себя оцепенение, племянник директрисы севшим голосом прошептал:
— Чувствуете? Дымом пахнет.
— Естественно, — вернулся в своё привычное ворчливое состояние Ансо. — Позволь напомнить, тут пару секунд назад картина горела. Разумеется, будет пахнуть дымом.
— Да нет же! — раздражённо воскликнул Эмиль. — По-моему, снаружи что-то горит!
Не сговариваясь, все четверо бросились прочь. Йори, задержавшись лишь на пару мгновений, смерил долгим взглядом кучку пепла, оставшуюся от картины, после чего бросился следом за остальными…
Глава XXXIV: Убийца или жертва?.
В комнате огня не обнаружилось, зато, выбежав в коридор, четвёрка доморощенных детективов немо уставилась на собравшуюся в противоположном его конце толпу и клубы чёрного дыма, валящие из одного из дверных проёмов. Эмиль закашлялся, что не помешало ему с разбегу ввинтиться в центр толпы, потащив за собой близнецов.
Огня в комнате уже не было, да он и не требовался. В лицо ударил порыв холодного воздуха, прорвавшийся снаружи — часть стены попросту рухнула, и комната напоминала декорацию к документальным фильмам о войне.
— Хорошо, что дождь снаружи, огонь по всему зданию не распространился… — слышалось гудение из толпы собравшихся учеников. Эмиль в полуобморочном состоянии смотрел на комнату, не понимая, каким образом могло случиться нечто подобное.
— Нет, это совершенно невозможно! — тем временем всплеснул руками один из учеников — молодой человек с внешностью типичного «мальчика-ангелочка». В кино такие обычно бывают либо сахарными милашками, либо чертями под маской прелестного кудрявого блондина. По крайней мере, блондинистые кудряшки до плеч имелись в наличии. Только глаза не голубые, а зелёные: то ли линзы, то ли просто не совсем каноничная внешность. Хару тряхнул головой: зарёкся же судить о людях по их лицу и манере одеваться. Тем временем «ангелочек» продолжал распинаться:
— Мало того, что начисто отсутствует связь, так ещё и постоянно что-то случается! То попытка убийства, то самоубийство, теперь вот пожар! Не кажется ли вам, что это слишком?! Я плачу за обучение здесь слишком большие деньги, чтобы вдобавок рисковать собственной жизнью!
