— А остальные кто? — поинтересовался Ансо, осторожно высовываясь из-под одеяла. Эмиль, сдвинув брови, зашевелил губами:
— Первая сестра — ты. О ней говорится, что она замёрзла насмерть. Ты, правда, не до смерти охладился, но…
Ансо снова с воплем скрылся под одеялом. Поняв, что тактичной беседы не вышло, Эмиль продолжил:
— Вторая сестра выпала из окна — это точно Аддингтон. Третья… Неприметная, как тень, бледная, серая… Кто же у нас такой… Скорей всего, Амбруаз. Видели его, он и правда на тень похож.
Хару, припомнив этого мальчика с длинным острым носом, похожего на крысу, согласно кивнул. Племянник директрисы, видя его поддержку, приободрился:
— Четвёртая… дочь позабытых песен… песни, стихи… Оберон. У него имя одного из героев Шекспира. «Сон в летнюю ночь» — это, конечно, не пьеса, но всё-таки. Пятая… Понятия не имею. Надо будет поискать среди наших того, кто любит оружие. Думаю, это может быть Эдуард, потому как остальные этим точно не увлекаются. Дальше… Чёрт. Если подумать, то седьмая — это точно Кловис. И вы — две последние. Выходит, шестая и восьмая — это я и Родриг Ролэйн. Вопрос в том, кто какая, но это не суть. Важно другое. Убийца нас всех хорошо знает, более того — он распланировал, как и кого будет убивать.
— От этой бумаги пахнет пылью. Она очень старая. Тебе не кажется, что для планов убийцы она слишком давно написана? — подал голос Йори. Эмиль на мгновение осёкся, но лишь на мгновение. Затем его глаза вновь загорелись:
— Значит, когда-то уже было что-то похожее — тогда, когда появилась эта сказка. Тогда тоже умирали люди, которые подходили под это описание, может, это даже было связано с семьёй Гаетэйн Альдкруа…
— Каким образом? — вздохнул Хару. — Тебе не кажется, что это может быть просто глупое совпадение? Да и ты говорил, что в их семье было две дочери и один сын. Даже если посчитать вместе с родителями и бабушкой, то выйдет всего шесть человек…
— Ну, вы-то местную историю не знаете, — снисходительно улыбнулся Эмиль. — У второй внучки Гаетэйн, сестры Эржебет, было очень много детей. Говорят, Элинор рожала их прямо-таки одного за другим, в надежде, что у неё всё-таки появится сын. Она вбила себе в голову, что на их семье лежит проклятье, и что оно не будет снято, пока не появится мальчик. Результат можно увидеть в картинной галерее, если, конечно, не боитесь опять туда сходить. Там есть её портрет… со всеми дочерьми.
— То есть ты хочешь сказать, что десять сестёр реально существовали? — от мысли, что «сказочка» может быть правдой, Хару передёрнулся. Но тут подал голос Йори:
— Но ведь тогда выходит, что у них не было старшего брата, того, что упоминается в сказке.
— Вот этого не знаю, — сник Эмиль. Правда, он быстро развеселился и воскликнул:
— Зато в библиотеке может быть что-нибудь из истории семьи. Идёмте, скорее!
— А с зеркалом-то что делать? — простонал Йори, но его никто не услышал: Хару, Эмиль и даже выползший из-под одеяла Ансоберт устремились в библиотеку.
Когда Хару перечитывал книги из домашней библиотеки, ему казалось, что даже за пару сотен лет он не сумел бы прочесть их все. Сейчас же ему оставалось только восторженно крутить головой; при виде такого количества книг на самую разную тематику старший из близнецов почти умудрился забыть, с какой целью они явились в библиотеку. Йори, кажется, тоже был ошарашен. Это помещение, шкафы в котором тянулись от пола до потолка, занимало едва ли не четверть всего главного корпуса; рядом со шкафами высились деревянные приставные лестницы, по которым, видимо, полагалось добираться до верхних полок.
Жаль, любоваться этим великолепием близнецам пришлось недолго: привыкший ко всему Эмиль деловито потянул их и привязавшегося Ансо за собой, к малозаметной двери в восточной части зала. В первые мгновения Хару даже принял эту дверь за очередное украшение — уж больно бросалась в глаза невыносимая яркость витражного стекла. Да-да, большая часть двери была стеклянной, и кусочки полупрозрачного материала складывались в затейливый рисунок: девушка, обвитая зелёными лианами, поднимала над головой золотистый шар — видимо, он символизировал солнечный диск. Для себя старший из близнецов отметил: хозяева этого дома явно были склонны к излишествам, иначе никак не объяснить это стремление сделать кричаще-роскошным всё, что только подвернётся под руку.
Эмиль толкнул дверь, и четверо учеников академии оказались в гораздо менее грандиозном зале. Если в основной части библиотеки всё было сделано помпезно, напоказ, то здесь всё выглядело как-то спокойнее. Хару облегчённо вздохнул: вычурность, пусть и привлекала взгляд, всё же сильно давила на психику.
В маленьком зале книжных шкафов было всего четыре. Книги на полках красовались самые разнообразные, вплоть до толстенных томов в кожаных переплётах, под тяжестью которых прогибались не предназначенные для такого веса полки: наверное, подобные тома были редкостью даже во времена Гаетэйн Альдкруа.
Но особенно выделялся шкаф у стены, к которому склонилась замаскированная под подсвечник лампа. Выделялся он убогостью содержимого: на всех полках выстроились жёлто-коричневые книжки в дешёвых обложках. Эмиль подлетел именно к этому непримечательному шкафу, тараторя на ходу:
