Чёрная радуга - [51]

В результате Рианка — застенчивая красавица — вела все домашние дела, помогая больной матери и ожидая отца в редкие наезды из его деловых поездок по Энгану. Вадим часто видел девушку, когда проходил утром в школу или шел вечером обратно домой. Также он часто видел ее в выходные, когда по несколько раз на дню пробегал мимо дома Мурата, специально выбирая такие маршруты для своих прогулок, чтобы увеличить вероятность их встречи. Летом, в дни каникул, Вадим частенько забирался на свой высокий дуб, росший под окном его спальни. Оттуда дом Мурата был как на ладони, а самого наблюдателя было сложно уличить в шпионаже. Если просидеть на дубе час или больше, то непременно можно было увидеть Рианку. Она всегда ходила в белых платьях, перехватывала светлой лентой свои непослушные каштановые волосы и любила гулять по траве босиком. Вадим долгое время наблюдал за девушкой, и хорошо знал многие ее пристрастия. Вот только вряд ли мальчик когда-либо смог бы приблизиться к ней и сказать, как сильно она ему нравится. Тому было много причин. Это и возраст Рианки, которая была на три года старше Вадима, и замкнутость обоих. Потому мальчику оставалось лишь мечтать о том моменте, когда все эти причины не будут ничего стоить, и когда он просто сможет подойти к ней и что-нибудь сказать.

Вадим завидовал своему другу. Того девочки еще не интересовали, по крайней мере, он весьма прохладно выслушивал признания Вадима о прелестях Рианки и сам никогда не заговаривал ни о ком в Барндоме. Клаус чаще говорил про дядю, у которого была небольшая мастерская близ дома Гординов, где мальчик проводил каждое лето, помогая дяде. Как только недуг уложил дядю в постель, отец Клауса тут же продал мастерскую. Подобная расточительность привела Клауса в бешенство. Он никогда не позволял себе перечить воле отца, человека строгого и даже в чем-то жестокого, однако в тот момент вокруг мастерской разгорелись нешуточные внутрисемейные страсти. Похоже, такая активность настолько удивила самого Гордина старшего, что Клаус отделался лишь сочной затрещиной.

За всеми этими мыслями Вадим и не заметил, как провалился в сон. Его разбудил увесистый шлепок по уху.

— Заснул? — прошептал голос во тьме.

— Неа, — сонно отозвался Вадим.

— Пошли, соня! Нас ждут приключения!

Мальчики осторожно перебрались из окна дома на толстый сук дуба. В груди отчаянно колотилось сердце. Давненько они не совершали таких бесшабашных поступков. Причем Вадим понимал, насколько их нынешнее поведение придется не по душе родителям и того, и другого искателя приключений, однако с каждой минутой идея Клауса о ночном похождении возбуждала его фантазию все больше. Когда же они слезли с дерева и мягко опустились на траву перед домом Химмелей, сердце наполнила такая невообразимая свобода, такое чувство полета в эту темную ночь, что Вадим едва не засмеялся. Ему хотелось глубоко вдыхать этот воздух, что казался ему сейчас отчего-то чистым и прозрачным. На улицах не было видно людей, и никто не дышал больше этим воздухом, кроме них с Клаусом. Почти все дома Барндома стояли черными и безмолвными. Разве что где-то недалеко выводил песню какой-то пьяница, ужасно фальшивя и чертыхаясь после каждого куплета. Однако в ближайших мастерских даже сейчас кипела работа: широкие ставни ворот были подняты, и из недр гаражей доносился мерный рокот двигателей. А на соседней улице окна одного из домов отбрасывали теплые желтые квадратики света на траву. Городок продолжал жить своей жизнью и, казалось, защищал мальчиков. Он словно бы стоял у них за спиной. Можно было в любой момент выбежать на свет, позвать людей и тут же рядом с ними появились бы знакомые, соседи. Такая близость людей, которые не спали, сильно успокоила не только Вадима. Оба мальчика почувствовали уверенность, и слегка загасив пыл сердец, что отбивали отчаянную дробь, отправились в путь.

Проходя мимо дома Мурата, Вадим не мог не посмотреть на окна второго этажа: в столь поздний час они были черны. Он представил, что девушка сидит в темной комнате и смотрит в окно. Она видит двух молодых людей, отправившихся на встречу опасности. Она восхищается их мужеством и тихонько машет им вслед своей маленькой ручкой, желая удачи. От этих фантазий у Вадима появилось еще больше уверенности в своих силах, даже, несмотря на то, что оружие против мороков у него заменяли обычные восковые свечи.

— Ты уж словно с ней прощаешься! — Клаус поймал взгляд друга. — Мороки не так опасны, как многие думают. Они лишь тени в нашем мире.

Вадим улыбнулся.

— Да не прощаюсь я, — ответил он. — Просто…

— «Просто», — съязвил Клаус. — Нас с тобой ждет встреча, каких ты еще не видывал и, может быть, уже никогда больше не увидишь, а ты все об этой девчонке думаешь. Дурачок!

— Клаус, я все понимаю. Ты хочешь встретиться с дядей, ты хочешь увидеть морока, в конце концов. Но мне непонятно одно: с чего ты так уверен, что он придет именно сегодня?

— А, то есть ты надеешься, что его не будет? — хлопнул себя по лбу Клаус. — Ты не боишься, потому что уверен, что мы никого сегодня не встретим?

Сейчас, услышав эти слова, Вадим вдруг понял, что так оно и есть. Он на самом деле почти что уверен, что вот так придти с едой, фонарями и веревкой и встретить морока, словно придти на спектакль в местный театр. Если бы все было так просто, каждый желающий ходил бы да смотрел на мороков столько, сколько вздумается. Сейчас Вадим воспринимал их похождение не более чем увеселительную прогулку, отчаянное приключение, которое непременно ждет хороший финал.