Черная ночь Назрани - [27]

Оставался единственный вариант — подняться на гору, которая загораживала проходившую за ней дорогу. Дело, конечно, не быстрое, но не безнадежное. Скоро взойдет солнце, станет теплее, Мустафа уже порядком озяб в одной рубахе. Если он ничего и не увидит по ту стороны горы, то, когда полезет наверх, хотя бы разгорячится. Как любит говорить Валерка, не догоним, так хоть согреемся.

К тому времени, когда Мустафа забрался на гору, ему стало до того жарко, что тело покрылось испариной. Давненько он не делал таких больших переходов, отвык. Но когда, пройдя через редкий лесок, очутился по ту сторону хребта, ему стало неизмеримо жарче. Точнее говоря, его бросило в жар, ибо вдалеке он увидел светлый прямоугольник, образованный большим количеством палаток. Это был лагерь чеченских беженцев, на территории которого сейчас стоял тот самый грузовик. Даже отсюда видно, как вокруг него мельтешат люди.

Мустафа перешел дорогу, увидел внизу большой валун, похожий на пень, и, спустившись, сел на него. В такой позе, опершись подбородком на кулак, он отдаленно напоминал роденовского мыслителя. Подумать же было о чем. Картина становилась ясной — грузовик съехал с дороги и напрямик рванул через поле в лагерь. Наугад такой маневр сделать невозможно. Получается, местность изучена боевиками на славу, каждая кочка знакома. Интересно, что сейчас происходит в лагере? Раздают ли они беженцам оружие или, устроив до темноты передышку, ночью уедут восвояси? Но он-то этого дела так не оставит. Сейчас вернется в город и все доложит, нужно бить тревогу.

Задумавшись, Мустафа не сразу обратил внимание на приближающееся урчание мотора. А когда услышал, понял, что сейчас его могут застукать. Наши это или не наши — в любом случае не поздоровится. Надо бы спрятаться от греха подальше.

Мустафа боком соскользнул с камня и улегся на спину. Ведь какие-то кустики здесь растут, может, его не заметят. Однако надеждам на удачную маскировку не суждено сбыться — поравнявшись с ним, машины остановились. Догадавшись об этом по звуку, он обернулся — на дороге стояли БТР и военный «газик». Из них вышли несколько вооруженных людей в камуфляже, пятеро из них, держа наготове длинноствольные автоматы, приближались к Мустафе.

— Интересно бы знать, что мы делаем здесь в такое подходящее для загородных прогулок время, — ехидно произнес старший из них, с капитанскими погонами. — Или заблудились ненароком?

— Хоть бы девушку для отвода глаз взял, — вставил кто-то.

— Документы! — уже строго потребовал капитан.

Ничего не оставалось делать, как показать удостоверение.

— Так. Базоркин Мустафа Ахметович. Управление безопасности прокуратуры республики Ингушетия, — прочитал капитан вслух. — Очень приятно познакомиться.

Мустафа молчал, поскольку не знал, кто перед ним и что сказать. Форма российская, однако это еще не доказательство — ночные боевики тоже были в нашей. Хотя эти похожи на своих и внешне, и манерой держаться. Можно представить, как моментально рассвирепели бы боевики при виде такого документа.

— Значит, вы будете настаивать на том, что это ваше удостоверение. Спорить с этим трудно. Вы здесь при исполнении?

Базоркин сбивчиво рассказал о своих ночных приключениях.

— Да что его слушать, капитан! Может, удостоверение фальшивое. Сейчас такого добра навалом.

— А усы небось приклеенные. Как в театре, — добавил задорного вида спецназовец. Под общий гогот он дернул Мустафу. за усы, да так сильно, что у того на глазах выступили слезы.

Капитан жестом приказал одному из солдат обыскать Мустафу, что тот и выполнил с поразительной быстротой.

— Пистолет ваш?

— Никак нет. Это табельное оружие моего товарища из вневедомственной охраны. Мы вместе отступали. Его ранило, он сейчас в больнице.

— Короче говоря, Базоркин, или как тебя там, нечего валять дурака. Поехали, на месте разберемся.

Это был так называемый мобильный отряд, который напрямую подчинялся Круликовскому, а базировался между Назранью и Карабулаком. Туда и привезли Мустафу.

Был момент, когда его положение там стало поистине катастрофическим: когда из отряда позвонили в прокуратуру, им ответили, что Базоркин сегодня ночью погиб. Его опознала жена. Мустафа взмолился, чтобы ему самому разрешили поговорить с майором, начальником его части. После разговора тот признал, что, судя по голосу, говорил именно с Базоркиным. Мустафа боялся, что его подведет чужой пистолет, однако он-то как раз и помог. По цепочке связались с больницей, с Валерием, который и подтвердил все слова задержанного. Вечером командир отряда ехал в Назрань, Мустафу под конвоем привезли в прокуратуру, где, окончательно убедившись в том, что все свидетельства правдивы, оставили в покое.

Обо всем этом Мустафа рассказал Турецкому и Тавасиеву, которые после поминок пришли из столовой в комнату охраны. Окончив повествование, Базоркин закурил и теперь дожидался реакции слушателей. Александр Борисович покачал головой:

— Насчет лагеря беженцев — это круто. Те еще экземпляры попадаются.

— Я уже доложил начальству. Сказали, завтра будет зачистка.

— Завтра, — хмыкнул Турецкий. — Вам нужно было сказать обо всем в отряде, чтобы рванули туда по горячим следам. Завтра поздно будет.