Черная маска. Избранные рассказы о Раффлсе - [34]

– Он сам виноват во всём, Банни. Невезучий мерзавец! Пусть его и нас простят в следующем мире, а сейчас соберись. Это хорошо, что ты не можешь упасть. Подожди меня одну минуту.

Я чётко помню ярость погоды, которая бушевала, пока Раффлса не было. Других звуков я не слышал. Никто не открыл окно, не прозвучал ни единый голос. Вскоре вернулся Раффлс с водой и мылом, он помог мне освободиться от оков тем же способом, каким снимают тесное кольцо с пальца. Из всего остального я помню, как дрожал до утра в тёмной спальне, а мой инвалид впервые исполнял роль медбрата, а я его пациента.

На этом и заканчивается история о том, как мы поймали одного из наших собратьев, и я поведал вам всю правду об этом. Мне очень неприятно изображать Раффлса виновным во всём, что случилось, но так оно и было. Я не испытываю никакого удовольствия и от описания собственного двойного унижения и того, как я, хотя и весьма косвенно, способствовал смерти не чуждого нам по духу грешника. Правда, однако, имеет определённые достоинства и многочисленные родственники почившего лорда Эрнеста вряд ли сильно пострадают от её разглашения. Похоже, что они знали больше о реальном характере апостола Рационального Питья, чем было известно в Эксетер-Холле. Трагедия действительно замалчивалась, как и все трагедии в таких кругах. Но просочившийся-таки слушок о том, какого рода делами занимался несчастный проходимец, когда встретил свою смерть, утихнет ещё не скоро и он уже серьёзно подорвал доброе имя некоторых самых респектабельных квартир в Кенсингтоне.

Старое пламя

I

Название площади я здесь не укажу, но если вы поедете прямо на запад от Пикадилли, кэбмен в конце концов найдёт её слева и будет вам благодарен за два шиллинга. Это не фешенебельная площадь, но здесь есть дома с прекрасными садами, а студии на южной стороне выделяются своей архитектурой. Дома, однако, маленькие и мрачные, и малопривлекательны для джентльмена в поисках жилья. Видит небо, что у меня не было подобных мыслей, когда я притащил туда Раффлса в один неудачный вечер в самом конце сезона, когда доктор Теобальд наконец согласился приобрести инвалидное кресло, на покупке которого я настаивал уже давно. Листья деревьев шелестели в зелёном саду, а прохладные, ровные газоны выглядели столь привлекательно, что я подумал, не попросить ли у какого-нибудь местного филантропа ключ от его сада.

Но Раффлс не только отмахнулся от меня, когда я попытался было это предложить, но, хуже того, он задумчиво смотрел на маленькие домики.

– Какие балконы, Банни! Стоит закинуть ногу и ты уже там!

Я выразил убеждение, что здесь не будет ничего стоящего для нас, одновременно возобновляя движение.

– Ты наверняка прав, – вздохнул Раффлс. – Предполагаю, что у них есть кольца и часы, но даже их будет сложно забрать у людей, которые живут в столь маленьких домах. Но всё же даже не знаю… А вот этот дом хранит особую историю. Остановись, Банни! Если ты сейчас же не остановишься, я схвачусь за ограду! Вот это хороший дом. Ты только посмотри на эту дверную ручку и электрический звонок. Жильцы потратились, чтобы установить всё это. Здесь есть неплохие деньги, мой кролик! Бьюсь об заклад, что у них серебряный стол в гостиной. А ещё и окна открыты. Чёрт возьми, да у них электрическое освещение!

Раз уж я обязан был остановиться, я сделал это на другой стороне улицы, в тени палисада, и пока Раффлс говорил, окна на первом этаже осветились и показали симпатичный маленький обеденный стол, за которым сидел мужчина с бокалом вина, и виднелась спина дамы в вечернем платье. Эта сцена была будто спроецирована волшебным фонарём на экран. Их было только двое, сияющий серебром стол был украшен цветами, а горничная ждала указаний с видом отличной прислуги. Определённо, дом был хорош.

– Она собирается опустить шторы! – прошептал Раффлс в сильном волнении. – А нет, черт их побери, они сказали ей не делать этого. Отметь её ожерелье, Банни, и его кольцо на пальце. И посмотри на его лицо, вот же мерзавец! Но как же мне нравится стол, и это явно заслуга госпожи. У неё есть вкус, а у него есть деньги. Видишь картину над буфетом? Выглядит как работа Жака Сайара. Но этот серебряный стол уже стоит того, чтобы зайти к ним.

– Перестань, – заявил я. – Ты в инвалидном кресле.

– Но они увлечены ужином! Считай, что нам подали мяч к ногам. Нам хватит и одного удара!

– Ты собираешься ворваться туда, когда у них окна не зашторены и повар орудует на кухне под ними?

Он лишь кивнул, наклоняясь вперёд в своём кресле и хватая руками плед, укрывающий ноги.

– Ты спятил, – возмутился я и попытался отвезти его подальше, но кресло сдвинулось с места слишком легко.

– Не потеряй плед, – послышался тихий голос с середины дороги, где уже стоял мой инвалид с озорным лицом, черты которого были тверды и решительны. – Я лишь посмотрю, есть ли у этой женщины серебряный стол.

– Он нам не нужен.

– Это займёт от силы минуту.

– Это просто сумасшествие! Сумасшествие!

– Тогда не жди меня!

Это было так похоже на него – оставить меня подобным образом, и я уже было ушёл оттуда, но моё собственное слово навело меня на мысль. Я сказал, что он «спятил» и, если надо, я действительно могу этим воспользоваться. Мы отъехали совсем недалеко от дома. Наши личности легко проверить, спросив о нас на ближайшей улице. Я могу направить их к доктору Теобальду. Он подтвердит, что это господин Матурин, а я его помощник, на что я замечу, что он никогда прежде не сбегал от меня. Я уже представил, как на пороге их дома пытаюсь объяснить ситуацию, показывая на пустое инвалидное кресло, пока их служанка бежит за полицейским. Конечно, для меня ситуация будет более плачевна, чем для моего подопечного. Я могу потерять работу. Нет, он никогда раньше не делал ничего подобного, и я обещаю, что подобное не повторится.