Черная кровь. Черный смерч - [21]

Обсохнув на ветру, Таши оделся, прилёг под обрывом, зажмурив глаза и подставив лицо нежаркому уже солнцу. Лик Дзара ало просвечивал сквозь прикрытые веки. Потом его заслонила чья-то тень. Таши открыл глаза. Рядом сидела Линга и пристально смотрела на него.

После того как у Линги вновь появилась дочь, да ещё и не одна, молодая женщина словно ожила. Люди снова вспомнили, кто был в роду первой певуньей. Казалось, Линга помолодела, а уж похорошела наверняка. Когда наступит вдовья ночь и мужьям будет запрещено ночевать дома, такая не останется в одиночестве. Последние дни Линга встречала Таши улыбкой, видно помнила, кто принёс в селение её девочек. А может быть, просто радовалась, что она теперь не бездетная вдова и, значит, ей уже не грозит судьба мангаски.

– У тебя через месяц испытание, – тихо сказала Линга.

– Ну… – внутренне сжавшись, согласился Таши. Неуместное напоминание резануло его словно ножом, разом погубив солнечный настрой. Ведь и в самом деле, для рода ничего не изменилось, он остаётся под подозрением, и испытания никто не отменял.

– Я очень хочу, чтобы ты выдержал.

– Спасибо, – натужно выдавил Таши.

– Я действительно этого хочу. Если ты согласишься, если так тебе будет легче, то я могла бы сама вызваться быть той женщиной, с которой тебе надо будет… ну, ты понимаешь. Не бойся, ты не обидишь меня. Я пойду на что угодно, лишь бы все кончилось благополучно.

– Но ведь… – Таши сел, недоумённо глядя на Лингу. – Ведь у тебя теперь есть дети. Жребий не может пасть на тебя.

– Это неважно. Я попрошу, и люди согласятся. Им это всё равно, а мне очень важно, потому что если ты не сумеешь доказать им, что ты человек, то они убьют Лишку.

Теперь всё стало на места. Лишкой старухи нарекли спасённую девочку. Линга нянчила её вместе со своей дочкой, хотя судьба девочки до сих пор не была решена. Ведь если Таши мангас, значит, Лишка тоже не настоящий человек, а чужинка, и её следует убить. Вот почему Линга пришла к нему.

– Если хочешь, – лихорадочно шептала Линга, – приходи этой ночью ко мне. Ты сможешь проверить себя и привыкнуть ко мне. Тогда на испытании всё получится само собой. Я знаю, что получится, я же видела тебя только что. Ты настоящий мужчина, среди родичей никто не сможет стать рядом с тобой.

Таши молчал. Горло свела тугая судорога.

– Я понимаю, что я старше тебя и некрасивая. Но ведь другие вдовы ещё старше. Если я буду тебе неприятна, я не стану тебя держать. В нашем семействе много молодых девушек. Скоро они повыходят замуж, а потом кто-то из них овдовеет, и ты сможешь уйти. Я на всё согласна, лишь бы ты был в порядке. А то кое-кто из мужиков говорит, что надо не только Лишку убить, но и Тину. Она, мол, тоже у согнутых побывала.

– Не тронет её никто, – наконец заговорил Таши. – И всё будет хорошо. Только… не надо сейчас об этом говорить.

– Ладно, я не буду, – поникла Линга. – Пошли работать. Бабы уже рыбу потрошат.

Ромар недаром выделял Унику среди всех девушек рода. Он обратил на неё внимание семь лет назад, после одной ничем не примечательной истории. Всего лишь кто-то посадил хомут на нос юному Тейко, бывшему в ту пору первым сорванцом в селении. Нос покраснел и распух. Боль была страшная, Тейко, позабыв, что охотник должен быть терпелив, подвывал тихонько и никому не дозволял прикоснуться к пострадавшему носу. Больного привели к Матхи, и тот сразу увидел четкую полосу, словно нос перевязали прочной бечёвкой, затянули на двойной узел да так и оставили. Шаман смазал распухший носище жиром угря, прочёл простенький заговор и принялся ждать результатов.

Случай казался самым что ни на есть обыденным. Обидел кого-то Тейко, всерьёз, до самых сердцов обидел, а тот, скорее всего даже не понимая, что делает, наслал на обидчика порчу. Среди детишек такое сплошь и рядом бывает. Теперь, когда в дело вмешался шаман, Тейко должно было полегчать, а вот у незадачливого ведьмака в скором времени распухнет собственный носишко. Его и будут лечить, объяснив к случаю, что не полагается вредить колдовством члену рода. Заодно Матхи узнает на будущее, в ком из малышей бродит колдовская сила, приглядит, кого стоит особо тщательно учить тайному мастерству.

Но на этот раз у знахаря ничего не вышло: новых болящих не объявилось, Тейко рыдал уже дурным гласом, а нос стал не красным и даже не лиловым, а густо-чёрным. Использовать сильные, рассчитанные на взрослого чародея заклятия Матхи не решился – так можно было запросто погубить невольного вредителя, которого шаман тоже должен был беречь. Но и обычными методами снять хомут не удавалось. Тогда Матхи позвал на помощь Ромара, чего прежние шаманы боялись как огня, предпочитая делать ошибки, но не обращаться к опасному сопернику.

Ромар раскинул фигурки, прошёлся по селению, и через полчаса Тейко разом полегчало, словно чирей прорвался. Но никто из других детей не заболел, и вообще вредитель никак себя не проявил. На осторожные расспросы Ромар сначала долго вздыхал, а потом нехотя объяснил Матхи:

– Не нужно тебе знать, кто это. Никакой пользы от этого не будет. – Он ещё помолчал, и, когда Матхи уже потерял надежду услышать ответ, добавил: – Девчонка это.