Через сердце - [76]
Подошла к нему походкой слепой баба Марь, сунулась в плечо, сказала, давясь слезой:
— Вася, все добро сгубили…
Дернул плечом Василь Петрович, будто не хотел слушать.
Проходила тут еще бабка одна, несла горелые сковородки, смотрела долго на медвежью голову с зеленой елкой в глотке, смотрела на крутые нагулянные бока, на смешной овечий хвост. Сказала боязливо:
— Матеряюш-шой!
И пошла, поджала губы в обиде:
— Ишь ведь какой! Молошник!
Василь Петрович пошел к баням, издали завидел — сидели на бревнах темные притихшие мужики. Горами лежал у банек рухлядный человечий скарб. Прошел мимо извековской баньки, посмотрел, как на приступке маленькая Олька шустрыми пальчиками роется в голове у Маланьюшки, кочетком выскабливает.
Спрашивала Олька:
— Дядя Василь? А, дядя Василь? Мамка сказывала, будто с грому погорели, — верно ай нет?
Ничего не ответил Василь Петрович. И еще сказывала Олька:
— Дядя Василь? А, дядя Василь? До чего страшно-то было! Огонь скачет-скачет, будто петух. Мы, знаешь, вывели бабку Маланьюшку, дали ей икону в руки, она стоит у бани, пожару не чует, думает — опять кто приехал — и давай про старину сказывать: «А всего стояло четыре двора…» Вот где было смешно-то!..
Опять ничего не сказал на глупые ребячьи речи Василь Петрович, только спросил:
— Где Епимах?
Махнула Олька кочетком к мужикам, — повернул председатель, подошел тихо. Глянули исподлобья мужики и смолкли.
— Ну как, погоревши? — спросил председатель.
— Сам не видишь? — ответил недобро Епимах, колупнул с бревна жухлую корку и бросил под ноги. Наступил на нее сразу председатель.
— Вижу. Как знаете — пожег кто али так?
— С тебя пошло, с задов. Толкуем, баба твоя заронила.
— Та-ак!
И стало от этого беспокойно мужикам, высматривали темно, к чему клонит председатель. А тот толкнул ногой обгорелый чурачок в сторону и засмеялся треснутым смехом.
— А я-то знаю, чья рука пожгла. Ну, поглядите мне в глаза? Все! Епимах, погляди, не утыкай глаза. Ну, гляди теперь все! Гляди, гляди! Что, горят глазищи-то? У, волки!..
Уперся взглядом тяжелым и темным, будто наводил на всех заряженное ружье.
Молчали мужики, только Епимах усмехнулся сбелевшими губами.
— Может, сам пожег. Было ведь за тобой слово, спомни-ко?
— Нет, не было, друг.
— А, не было! Не было, говорит! А кто сулился каленой клюкой нас выжигать? А-га!..
Опять сорвал трухлявую кожуру Епимах и хлопнул оземь. И опять же наступил на ту кожуру председатель.
— Ну, сулил, да, видно, просулился. Не жалею, что и погорели!
Даже голову вскинул — нет, не жалко.
— Радуешься, может? — поднялся Епимах.
— Да вот и радуюсь, — что возьмешь?
Озлобились сразу мужики:
— Люди думают, как пособить, а он, ишь, рад.
— Худо, видно, били!
— Под суд подляка! — закричал тут Епимах. — Все одно: не жить, не быть ему с нами! Богобоец, проклята душа, уходи!
— Под су-уд, говоришь? — подошел к нему председатель. — Меня-а? Ну, не-ет!
Оскалился и назад отскочил.
— Наперво тебе будет суд. Давай-ко, отсудимся. Стой, не шевелись!
Председатель быстро скинул бердан, подхватил на лету и выстрелил.
Махнул тяжелыми руками Епимах и повалился на бревна, выгнулся сразу мостом, заголилась рубаха на брюхе, пробкой выстал крепкий мужичий пуп.
И побежали в страхе на стороны мужики, завопили истошно бабы у бань, заревели ребята.
И крикнул тут председатель, ружье отбросил:
— Стой, не трону!
Подходили опять назад со страхом, смотрели издали. Пыжик выхватил из-под ног ружье и с оглядкой побежал.
— Не трону, конец! — сказал председатель.
— Почто убил? — закричали старики.
Подбирались из-за бревен с кольями. И уж петухом скакал вокруг Пыжик, норовил схватить сзади покрепче с налету.
Будто у себя спросил председатель:
— Убил-то?
Обвел глазом по краю тайболы, ставшей вокруг поляны черным древним тыном, посмотрел на голые печи, грозившие кривыми перстами труб из разора. Увидел на угоре свергнутую наземь, заваленную обгорелым ломом плиту — последнюю славу героям Шуньги.
Глянул на низко бегущее над тайболой осеннее солнце, и запавшие его глаза сразу дополна залились желтым, жидким огнем. Он не сказал ничего больше, только вытер ослепленные глаза и махнул рукой.
— А-а-а! — кинулись вперед старики.
Первый с визгом насел сзади Пыжик; схватились, нависли тяжелым грузом мужики и поволоклись все кучей к крайней бане, где сидел вчера пастух.
Тяжело прижали председателя к банной стенке, стеснили, не отпускали, не давали двинуться.
Набежал тут зять Епимахов: «Пропустите!» Схватил за волосья Василь Петровича, навернул на палец густую челку председателеву и заревел, как баба:
— Почто мово батю уби-ил?
Завертел головой, слезы кулаком в грязь размазал:
— Ну, почто? Убить тя мало-о!
— Бей его! — закричали из толпы.
— Зачинай!
— Первой рукой бей!
— Дери за волос, все одно смерть!
Дернул за челку зять извековский председателя, встряхнул тот головой, откачнулся. Потом побежал зять поискать, чем бы покрепче ударить. Схватил — лежали у баньки в куче закоптелые дресвяники с банной каменки — схватил зять в обе руки по камню и подскочил опять к председателю.
Сказал, замахнулся повыше:
— Ну, руська рука единожды бьет!
Да кто-то ухватил тут зятя под локоть — бежал к бане Аврелыч, криком кричал:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.