Через сердце - [167]

— Для хорошего колхоза нет плохой погоды. Вот как говорим мы, коммунисты.

— Как же сушить-то? — крикнула одна из доярок.

— А на вешалах. Вот как!

Слышно было, как в наступившей тишине вздохнула женщина:

— Чтой-то все говорят: «Вешала, вешала», а у нас никто ничего не объяснял.

И опять послышались голоса с мест:

— У нас правленцы против вешалов.

— Все вёдра ждут!

— Им Пестраков не советует.

Сергей Ильич уловил мгновенно наступившую паузу, когда прозвучала эта фамилия. Несколько человек сразу переглянулись.

— Кто такой Пестраков? — спросил Сергей Ильич.

— Дайте мне слово, я скажу! — поднялся молодой парень.

Он давно подсел к Сергею Ильичу и все беспокойно вертелся рядом на скамейке. Казалось, он один знал что-то верное и точное, что сразу откроет всем глаза, и только ждал своей очереди.

С побледневшим лицом, на котором, как нарисованные, темнели молодые усики, странно напоминавший чем-то возницу «Ветродуя», парень все оглядывался на Сергея Ильича, записывавшего его слова в своем блокноте.

— Я скажу, кто такой Пестраков. Он у нас в колхозе и есть главная пружина… — Парень нерешительно усмехнулся. — Как в патефоне: говорит председатель, а пластинку крутит его тесть Пестраков. И как Пестраков скажет, так все и делается. Я прямо здесь скажу, что Пестраков выступал в правлении против вешал.

— Когда это ты слышал? — подал голос председатель.

— Он не на заседании выступал, — поправился парень, — в протоколах это не записано, а разговор такой был, я это точно знаю.

Это была смелая речь. Сергей Ильич как-то нутром понял, что сейчас должно выясниться важное обстоятельство, мимо которого прошли все ранее выступавшие. Конечно, все говорили о нужном, о наболевшем, но все били по частностям, и ни у кого недостало духу сделать обобщающие и крутые выводы.

Теперь как бы свежий ветер прошел по избе. В напряженной тишине четко и сильно звучал молодой взволнованный голос. Сергей Ильич настороженно ловил каждое слово и ободряюще кивал оратору.

— Его у нас все боятся. Горло у него здоровое. И кулаки тоже. Я работаю бригадиром. Прихожу к нему вчера сказать, чтобы вывез борону, которую весной в лесу бросил, а он мне говорит: «Мне только две пятницы молока не попить — тебе голову снести». И топором потряхивает. Такой у него с нами разговор. Дисциплину нашу ломает. А председатель всегда на его стороне…

— И мне, — поднялся в рядах стриженый малец, — этой весной он чуть черепашку не сшиб железными граблями, едва я увернулся.

— Ой, такая собака! — заговорили молчавшие до этого девушки. — Мы боимся у него под окнами пройти, всякого облает.

— Так вот, — закончил, переждав всех, молодой бригадир, — я и считаю, что сеноуборка у нас остановилась из-за него. «Я, говорит, вам за палочки в воду не полезу, мне моих палочек и так хватит». Наш Пестраков о государстве не думает!..

Парень сел под дружные, горячие хлопки слушателей. Задорный нос его весело блестел от выступившего пота, на лице появилось облегченное выражение.

Усмехаясь, он переглядывался с приятелями.

— Дельно выступил! — похвалил его перед всеми Черепанов. — Как бы нам теперь этого самого Пестракова посмотреть. Сбегайте кто-нибудь за ним.

— Все-таки, я считаю, неправильно, — поднялся в углу председатель, — сколько тут на Пестракова нанесли всего. Ведь это лучший наш производственник. А что ругается он, так за дело…

— Он тебе тестем доводится? — спросил Черепанов. — Так тебе его защищать неловко, пускай он сам за себя скажет.

Все оглянулись и примолкли, когда открылась дверь и в избу ввалился человек в новеньком ватнике. Угрюмые темные глаза его быстро оглядели сидящих. Он прошел к столу, выставив вперед плечо и упрямый шишковатый лоб, как бы готовясь сшибить всех с пути. И действительно, все расступились перед ним, уступая дорогу.

— Ну? — хрипло спросил он. — Зачем звали?

— Ты не нукай, еще не поехали! — откликнулся задорный голос в рядах.

— Вот теперь мы попросим председателя сказать, зачем тебя звали, — сказал Черепанов.

Это был ловко придуманный ход. Сергей Ильич искренне восхитился на этот раз Черепановым: умеет он расставлять хитрые ловушки.

Все глаза уставились на председателя. Он был явно смущен и заговорил, с трудом подбирая слова:

— Такое дело… тут поступили жалобы… будто бы от вас происходит запугивание…

— Э, сразу видно, что ты не хочешь с тестем ссориться! — под общий смех перебил Черепанов. — Давай, бригадир, ты скажи.

Молодой парень встал и слово в слово повторил свою речь. Пестраков огляделся и, не найдя нигде места, осел на корточки. Он свернул цигарку и слушал молча, тяжело поворачиваясь на своем месте, — из-за стола был виден только его широкий, заросший дикой шерстью затылок.

Закончив слово, молодой бригадир еще добавил:

— Не боюсь я вас, гражданин Пестраков!

Пестраков высосал до конца цигарку и крепко придавил ее ногой. Потом резко вскинул тяжелую, грубо отесанную голову и оскалился:

— И я не боюсь вашего вранья. Не сбить вам меня с копылок! Зелены еще! Поработайте с мое!..

Он буро покраснел, полез за пазуху и взмахнул над головой расчетной книжкой:

— Сколько тут трудодней-то, вы это знаете? Я трудовик! Вы балабоните, а я работаю. У вас перекуры, а у меня пот со шкуры. И вы… на меня… да…