Черепашки-ниндзя и Чародей Зеленого Острова - [14]

—     Из-за тебя пропал рисунок, — хрипло и злоб­но пробормотал он, бросив змею в горшок в углу комнаты, и с явной неохотой развязал цепь, которой был опутан ученик. Это было все, он даже не сказал ученику доброго слова. Должно быть, он досадовал не столько из-за того, что ученика могла укусить змея, сколько из-за того, что испортил рисунок. Потом уже стало известно, что и эту змею он нароч­но держал у себя, чтобы рисовать с нее.

Пожалуй, довольно рассказать одно это, чтобы вы в общем представили себе его увлечение рабо­той — неистовое, прямо бешеное. Но уж рассажу заодно, как другой ученик, лет тринадцати-четырнадцати, из-за ширмы с муками ада пережил такой ужас, который чуть не стоил ему жизни. У этого ученика была белая, как у женщины, кожа. Однаж­ды вечером мастер позвал его в свою комнату, и он, ничего не подозревая, пошел на зов. Смотрит — Гиббо при свете лампады кормит с рук сырым мя­сом какую-то невиданную птицу. Величиной она была, пожалуй, с кошку. Да и перья, торчавшие с обеих сторон, как уши, и большие круглые янтарные глаза — все это тоже напоминало кошку.

Гиббо обычно терпеть не мог, чтобы кто-нибудь совал нос в его дела. Так было и со змеей, о которой я сейчас рассказывал, и вообще о том, что делалось у него в комнате, он ученикам не сообщал. То на столе у него стоял череп, то красовались серебря­ные шарики или лакированные подносики; смотря по тому, что он рисовал, в комнате его появлялись самые неожиданные предметы. И куда он потом все это девает — никто не знал. Пожалуй, и толки о том, что ему помогает бог счастья, пошли отсюда.

Поэтому ученик, решив, что и эта невиданная птица понадобилась мастеру для картины с муками ада, стоя перед мастером, почтительно спросил:

—  Что вам угодно?

Но Гиббо, как будто не слыша его, облизнул свои красные губы и указал подбородком на птицу.

—  Ну что, совсем ручная, а?

— Как она называется? Я такой никогда не видал! — сказал ученик, с опаской поглядывая на ушастую птицу, похожую на кошку.

—  Что, не видал? — усмехнулся Гиббо. — По-городскому воспитан, вот беда... Эта птица назы­вается филин, мне ее несколько дней назад подарил охотник. Только ручные среди них, пожалуй, редко попадаются.

С этими словами он медленно поднес руку к пти­це, только что кончившей есть, и тихонько погладил ее по спине, от хвоста вверх. И что же? — в тот же миг птица издала пронзительный крик и вдруг как взлетит со стола, да как расправит когти, да как ринется прямо на ученика! Если бы он не успел закрыться рукавом, она, наверно, истерзала бы ему лицо. Ахнув от страха, ученик стал махать рука­вом, стараясь отогнать филина, а птица, щелкая клювом, опять на него... Тут уж ученику было не до того, что здесь сам мастер: он принялся и стоя отбиваться, и сидя ее гнать, и метаться по тесной комнате то туда, то сюда, а диковинная птица все за ним — то повыше взлетит, то пониже опустится и так и метит все через какую-нибудь щелочку прямо в глаз. При этом она страшно хлопала и шелестела крыльями, и от этого ему почему-то чу­дился не то запах опавших листьев, не то брызги водопада, не то прелый дух перебродивших фрук­тов, что обезьяны прячут в дуплах... Сказать «жут­ко» — мало. Сердце у него сжималось, и тусклый свет лампады казался ему лунным сиянием, а ком­ната учителя — далеким горным ущельем, осаж­денным демонами.

Однако ученика испугало не только то, что на него накинулся филин. Нет, волосы у него встали дыбом, когда мастер Гиббо, хладнокровно глядя на весь этот переполох, спокойно развернул бума­гу, вынул кисть и стал срисовывать эту страшную картину — как женоподобного юношу терзает ди­ковинная птица. Стоило ученику одним глазом увидеть это, как его охватил несказанный страх, и он даже подумал, уж не собирается ли мастер убить его.

Да и в самом деле, нельзя сказать, чтобы мастер не был на это способен. Ведь похоже было на то, что он нарочно позвал ученика, чтобы натравить на него птицу и срисовать, как он будет метаться. Поэтому, когда ученик увидел, что делает мастер, он, не помня себя, спрятал голову в рукава, закри­чал страшным голосом и скорчился на полу у двери в углу комнаты. Тогда Гиббо как-то испуган­но вскрикнул и вскочил, но тут птица зашумела крыльями еще сильнее, и в этот миг раздался оглу­шительный грохот, как будто что-то упало и раз­билось. Ученик, полумертвый от страха, невольно опустил рукав, поднял голову, смотрит — в комна­те совершенно темно, и только слышно, как мастер сердито кличет учеников.

Наконец издалека отозвался какой-то ученик и торопливо вошел со свечой в руке. При коптящем огоньке стало видно, что лампада опрокинута, пол и татами залиты маслом и на полу валяется филин, судорожно хлопая одним крылом. Гиббо так и застыл, приподнявшись над столом, и с оше­ломленным видом бормочет что-то непонятное. И не удивительно: вокруг филина, захватив его голову и полтуловища, обвилась черная змея. Должно быть, когда ученик скорчился у порога, он опрокинул горшок. Змея выползла, филин хотел ее клюнуть — вот и началась вся эта кутерьма. Уче­ники переглянулись и только подивились представшему перед ними странному зрелищу, а потом мол­ча поклонились мастеру и быстро вышли из комна­ты. Что стало со змеей и птицей дальше — никто не знает.