Череп императора - [62]

Он действительно потряс меня — столько лет ждавший того, кто окажется способен его отыскать. Я спустился вниз совершенно автоматически, плохо понимая, что делаю. В глазах все еще рябило, и, наверное, именно поэтому я не обратил внимания на то, на что просто нельзя было не обратить: в молитвенном зале, который, когда я уходил из него, был абсолютно темным, теперь горит свет.

Я знал: что-то может случиться. Разумеется, я не думал, что просто приду, заберу камень и спокойно поеду домой отсыпаться. Но честное слово, когда неприятности все-таки начались, они оказались для меня полной неожиданностью.

— Ну что, Стогов, похоже, когда тебя предупреждают по-хорошему, ты не понимаешь. Придется объяснять иначе.

Когда глаза у меня немного привыкли к свету, я огляделся и… Лучше было бы мне не видеть того, что я увидел.

Левой рукой приобняв блондиночку Анжелику, посреди главного молитвенного зала стоял плечистый и бритоголовый бандит Дима.

— Давненько не виделись, — усмехнулся он. — Поговорим, приятель?

18

— Поговорим? — повторил Дима.

Я огляделся. Раз, два, три… Всего, похоже, шестеро. И неизвестно, сколько их там еще на улице. Вот уж влип так влип. Можно, конечно, поиграть в Чака Норриса. Двоих-троих я бы, пожалуй, даже сбил с ног. Но уйти мне бы не удалась. Это было видно сразу.

Димины «пехотинцы» полукругом рассредоточились по залу и надежно отрезали меня ото всех выходов и окон. Экие они у него дрессированные: стоят, не шевелятся. Сказано им отрезать меня от дверей — они и отрезали. А скажут выстрелить мне в лоб — выстрелят?

Шансов у меня, похоже, действительно не было. Можно расслабиться.

— Привет, Анже… Хм… В смысле — здравствуй, Ира, — сказал я.

— Привет, Стогов. Как дела? — сказала она. Выглядела она ленивой и равнодушной. Так, будто ничто из того, что творится вокруг, не имеет к ней никакого отношения.

Зато Диме происходящее явно нравилось.

— Давненько мы с тобой, парень, не встречались. Но спрашивать «Как дела?» я, пожалуй, не буду. Не тот случай. А, как думаешь? Молчишь… Правильно делаешь, что молчишь. Чего уж теперь говорить…

Он снял руку с Анжеликиной талии и принялся медленно вышагивать по ворсистому ковру. Только сейчас я заметил — в левой, опущенной руке он держал пистолет. Незнакомой мне модели, большой, скорее всего иностранный. Однако… Похоже, к нашей встрече Дима подготовился основательно.

— Прикольно у них здесь, в монастыре, — сказал он. — Никогда раньше не был. Флаги вон висят, иконки, блин, всякие… А этот золоченый мужик кто — Будда? Чего молчишь, Стогов? Ты ж наверняка в курсе.

Он еще разок прошелся мимо меня. Терпеть не могу типов, которые всерьез считают, что со стороны похожи на героев гангстерских фильмов.

— Дурак ты все-таки, Стогов, — продолжал Дима. — В газете работаешь, удостоверение «ПРЕССА» в кармане носишь, про Будду наверняка читал — а все-равно дурак… Ну куда ты влез, парень? Кого ты собирался обмануть? Меня? Знаешь, чего ты добился? А ни хрена ты не добился. Ни хре-на! Суетился, блин, мельтешил, а кончилось все тем, что ты, Стогов, просто взял и сам вынес мне этот брюлик. На блюдечке.

Он наконец остановился и принялся с ухмылкой рассматривать мой разорванный плащ. Был он чуть ли не на голову меня выше, но — лестно отметить — ближе чем на пару шагов подходить не рисковал.

— Давай сюда камешек, Стогов. Все равно тебе он больше ни к чему. Проигрывать нужно уметь. — Он притянул руку: — Ну.

Я молчал. Интересно, если я попытаюсь его достать, он действительно станет стрелять? Вот уж чего бы не хотелось.

— Долго мне ждать? — Дима демонстративно поиграл пистолетом.

Рискнуть, что ли? В конце концов, в прошлый раз одного из его бойцов я вырубил с одного удара.

В общем-то я и сам понимал — шансов у меня не было ни единого. С первого удара до его подбородка я не дотянулся — далеко. А попробовать второй раз мне так и не дали. Всего через пару секунд я уже лежал, вжатый лицом в ворсистый ковер, — один из мордоворотов навалился мне на руки, двое держали ноги. Сам Дима, тяжело дыша где-то за правым ухом, шарил по карманам моего плаща. Скручен я был быстро и профессионально.

— Куда ж ты его засунул-то? — сипел он. — А-а — вот! Кажется, нашел.

Дима наконец нащупал коробочки, встал, отряхнул колени, отошел подальше.

— Во-от они, — радостно причитал он. — Во-от, блин. Никуда не делись. Хе-хе-хе. А почему тут две коробки? Ирка, там что, два бриллианта? Сейчас посмотрим, минуточку. А этому журналисту врежьте хорошенько, чтобы не рыпался. Он свое дело сделал.

Два раза просить не пришлось — врезали мне тут же, и хорошенько. Так что только искры из глаз посыпались. Рыпаться после этого мне уже не хотелось, хотелось откашляться и вдохнуть всей грудью. Чьи-то невидимые руки усадили меня спиной к колонне и пока оставили в покое.

Когда я наконец отдышался и смог оглядеться по сторонам — Дима пытался прочесть записку, извлеченную из первой коробочки. Прочел, ничего, скорее всего, не понял и сунул коробочку в карман.

— Ох, ни хрена себе!.. — выдохнул он, поддев ногтем крышку второй коробки.

«Пехотинцы» сгрудились вокруг него и, тяжело дыша, разглядывали алмаз. Самое приличное из их междометий было что-то вроде «бляха-муха». Даже тот, что стоял за мной и, держа за воротник плаща, не давал подняться, и то, вытягивая шею, пытался разглядеть, что там, внутри футляра. Надо же, подумал я, тупицы тупицами, а ведь тоже понимают, когда красиво.