Черчилль и Оруэлл: Битва за свободу - [60]
Черчилль запросил подтверждение. Когда оно пришло, он заплакал. Как и в Сингапуре пятью месяцами раньше, осажденные капитулировали перед уступающими силами врага.
Черчилль страдал и, вероятно, плакал, хотя в воспоминаниях не говорит об этом прямо, замечая только: «Я не пытался скрыть от президента потрясение, которое испытал. Это был горький момент. Поражение – это одно, бесчестье – совсем другое».
Американцы заметили, что он не ищет оправданий. «Он сказал, дело было в банально плохом руководстве, – записал в дневнике военный министр Генри Стимсон. – Роммель обыграл их тактически, разбил их в бою и лучше вооружил свои войска»[707].
«Чем мы можем помочь?»[708] – спросил Ф. Д. Р., сидящий за своим столом.
Черчилль поразмыслил. «Дайте нам столько танков, сколько можете выделить, и отправьте их на Средний Восток как можно быстрее».
Был вызван генерал Джордж К. Маршалл, начальник штаба армии США. Он заметил, что дать танки англичанам означает отнять их у его 1-й бронетанковой дивизии, которая только что получила боевые машины. «Это ужасно, забрать оружие у солдата из рук», – сказал Маршалл, по воспоминаниям Черчилля. Однако, продолжил он, «если британцам настолько нужны танки, они должны их получить». Маршалл вызвался лично найти и отправить сто 105-миллиметровых самоходных артиллерийских установок – нечто вроде облегченных танков. Около трехсот танков и орудия скоро были отправлены союзникам. Еще более важно, что Черчилль в эмоциональном отношении стал хозяином положения при обсуждении вопроса о том, возглавят ли американские военные вторжение в Северную Африку в 1942 г. Как Маршалл, так и Дуайт Эйзенхауэр категорически возражали против этого шага, считая его помехой высадке где-нибудь во Франции.
Тем вечером Черчилль вызвал к себе в комнату врача. «Тобрук пал, – сказал он. – Мне стыдно. Я не могу понять, почему Тобрук сдался. Больше тридцати тысяч наших людей подняли руки. Если они не будут сражаться…»[709] Он замолчал и упал в кресло.
Вечная признательность Черчилля американцам за оказанную в тот момент помощь очевидна в его мемуарах. Он обращается к ней не один, а два раза в одном томе. Однако столь же сильной была боль из-за второго поражения в 1942 г.
Растущее внимание Черчилля к американцам не вполне разделяли в Британии другие представители его класса, как левые, так и правые. Группа просоветских шпионов в составе Энтони Бланта, Кима Филби, Дональда Маклина и Гая Берджесса отчасти руководствовалась отвращением к Соединенным Штатам и их культуре. Филби в своих мемуарах рассказывает, что Берджесс обожал публично отпускать «оскорбительные замечания об американском образе жизни в целом»[710].
Если уж на то пошло, еще сильнее был антиамериканизм английских правых. «Всегда лучше и надежнее всего ничего не ждать от американцев, кроме слов», – заявил в декабре 1937 г. Невилл Чемберлен[711]. Когда Черчилль отправил лорда Галифакса в Вашингтон в качестве британского посла, лорд Линлитгоу, вице-король Индии, прислал тому письмо поддержки в «тягостной обязанности – угодничать перед кучкой самодовольных выскочек»[712].
Есть хорошее определение сноба – тот, кто в неловкой ситуации исходит из того, что ошибся другой. Воплощением этого качества был Николсон. Во время поездки в Америку перед войной он нашел ее обитателей благонамеренными, но жалкими: «Большинство из них добросердечны, но настолько невежественны и тупы, что не понимают мою точку зрения»[713]. Не доверял он их любви к открытости: «Угодничество американцев, вот что приводит меня в ярость… вечная поверхностность американской нации»[714]. Эти сомнения сохранились и в военное время. В ноябре 1943 г. он написал жене: «Мы намного более развиты. Иногда американцы приводят меня в отчаяние»[715].
Имелось также подозрение, что американцы, при всей своей внешней приветливости, не разделяют главную цель Британии в войне – сохранение Британской империи. «Президент не является другом Британской империи, – отмечал Гарольд Макмиллан, который станет премьер-министром в 1957 г. – Антиколониализм составлял яркую черту личности Рузвельта, который, судя по всему, имел крайне незрелые представления о возможности постепенного внедрения независимости на территории великих колониальных империй без потрясений»[716]. В частности, британцам казалось незрелым убеждение Рузвельта в том, что Вьетнам должен получить независимость. Послевоенная история мира могла бы измениться, если бы эту идею не встретили в штыки британцы и французы.
Из-за покровительственного отношения многие британские официальные лица недооценивали растущую силу Соединенных Штатов и были потрясены и взбешены в 1944 г., когда американцы начали действовать как доминирующий партнер в отношениях.
