Черчилль и Оруэлл: Битва за свободу - [27]
Буря разразилась 3 мая, недели через две после прибытия Оруэлла в Барселону с фронта[311]. В холле отеля «Континенталь» друг сказал ему: «Я слышал, на телефонной станции что-то случилось». Это была попытка полиции вернуть под свой контроль здание станции, захваченное анархистами. Оно находилось на другой стороны улицы наискось от отеля «Колон», где останавливался Черчилль, отдыхая в декабре 1935 г., и нашел тамошнюю кухню великолепной[312]. Руководители местного отделения Коммунистической партии Испании также любили этот отель. С началом гражданской войны они заняли его и превратили в региональную штаб-квартиру.
Через несколько часов, когда Оруэлл был на улице Рамбла, началась стрельба. Знакомый по фронту американец схватил его за руку и сказал, что люди из ПОУМ собираются в отеле «Фэлкон» в дальнем конце улицы. Там они увидели руководителей фракции, раздающих винтовки и патронташи. Оруэлл переночевал в кабаре, занятом ПОУМ, укрывшись сдернутым со сцены занавесом.
Утром улицы были перегорожены баррикадами из гравия и булыжников, вывороченных из мостовой. За одной из них развели огонь, бойцы жарили яичницу. На Плаза де Каталунья, как вспоминал Оруэлл[313], «в окне возле второго О в огромной вывеске «Колон» был установлен [коммунистами] пулемет, простреливающий всю площадь».
Опыт майских уличных боев, легший в основу книги, побудил Оруэлла к размышлениям о политике тех лет. Оруэлла потрясло, что его товарищей по ПОУМ объявили «троцкистами, фашистами, предателями, убийцами, трусами, шпионами и т. д.»[314]. Члены ПОУМ оказались особенно уязвимы, поскольку фракция была маленькой и плохо вооруженной, никто не предполагал, что придется переходить на подпольное положение, и не подготовился к этому.
Оруэлла поставили в караул на крыше театра «Полиорама», увенчанного двумя одинаковыми куполами. Оттуда просматривалась вся улица Рамбла. Напротив театра стоял отель «Континенталь», где они жили с Эйлин. На крыше разместили огневую точку для защиты лидеров ПОУМ, обосновавшихся на той же улице.
Пока Оруэлл был в карауле, прибыл один из его давних коллег по букинистической лавке в Хэмпстеде, Джон Кимчи. «Боевые действия шли по большей части в одной-двух милях оттуда», – вспоминал Кимчи. Оруэлл рассказал ему, как плохо обучены и экипированы ополченцы ПОУМ. Борясь со скукой, он прочел несколько книг в мягких обложках, купленных несколькими днями ранее.
7 мая во второй половине дня прибыло пополнение правительственных войск в количестве около 7000 человек, и бои закончились. Оруэлла снова впечатлило то, как хорошо были экипированы тыловики по сравнению с его фронтовой бригадой. При этом правительство обвинило в начале уличных боев ПОУМ, самую слабую из крайне левых фракций, и это вызвало у Оруэлла отвращение.
Оруэлл пришел к определенным выводам, противоречившим левым догмам того времени. В период, когда левая солидарность считалась обязательной и правильной позицией, Оруэлл начал проникаться подозрениями. Наблюдая бои в Барселоне между различными антифашистскими фракциями, он заметил: «Между тем возникало омерзительное чувство, что кто-то из твоих друзей, возможно, сдает тебя тайной полиции»[315].
Фактически события в Барселоне заставили его исследовать левое движение, как раньше империализм и капитализм. Он заключил: «Коммунистическая партия, вместе с Советской Россией, направила весь свой авторитет против революции»[316]. Она исполнилась решимости методично искоренить антикоммунистические элементы левого движения – сначала ПОУМ, затем анархистов, за ними социалистов.
Однако высказать это публично значило бы стать современным еретиком. Оруэлл был потрясен, поняв, что левые газеты неточно освещают ситуацию и не стремятся к точности, наоборот, сознательно верят лжи. «Одно из самых мрачных следствий этой войны – она научила меня, что левая пресса ровно такая же лживая и бесчестная, как правая»[317], – писал он. Поэтому целью его работы на протяжении всей жизни стало стремление установить точные факты, как бы это ни было трудно или непопулярно[318].
10 мая 1937 г. Оруэлл вернулся из Барселоны на фронт, где ПОУМ еще воевала, хотя в Барселоне ее деятельность уже подавляло правительство. 11 мая ПОУМ была названа в газете Daily Worker «пятой колонной Франко»[319]. На стенах барселонских домов появились плакаты «Маска сорвана»: лицо с отметиной «ПОУМ», из-под которого выглядывает лицо фашиста[320]. Это была классическая пропаганда в духе «большой лжи».
Бойцам ПОУМ на фронте не сказали, что в Барселоне фракция запрещена, а городские газеты умалчивали о чистках.
Оруэлл предполагал пробыть на фронте до конца лета, но на рассвете 20 мая, проходя по траншеям, чтобы проверить посты, он был ранен. Оруэлл знал, что подвергает себя опасности: его окоп был обращен на запад, и солнце восходило за его спиной, а голова, при его высоком росте, четко вырисовалась на фоне неба мишенью для вражеских снайперов. Момент ранения Оруэлл описал впоследствии так: «Я почувствовал себя в центре взрыва и увидел слепящую вспышку, почувствовал резкий толчок – не боль, а только сильный удар, напоминающий удар тока, когда вы вдруг коснетесь оголенных проводов; и одновременно меня охватила противная слабость, – казалось, что я растворился в пустоте. Мешки с песком, уложенные на бруствер, вдруг поплыли прочь и оказались где-то далеко-далеко»
