Чемодан для Спенсера - [38]

— А если к утру и мы, и наш багаж не останемся нетронутыми?

— Такая опасность минимальна, судя по тому, как обычно работают эти люди. Они делают все с величайшей осторожностью. Их стремление — управиться со своим делом с наименьшей суетой и шумом. Насилие только привлечет внимание. Им внимание не нужно. Быть замеченными — это самая нежелательная для них вещь. В сущности, главная причина того, что Ла Роз будет следовать за вами — не столько убеждение, что вам нужна защита, сколько необходимость для него держать наших воров под наблюдением, пока они не доберутся до своей точки рандеву. Мы хотим знать, в чьих интересах они работают. Затем мы вмешаемся.

Спенсер покачал головой.

— Мне надо сниматься.

Бишоп вздохнул.

— Тогда желаю вам удачи. Я надеюсь, что когда вы доберетесь до Рима, у вас еще будет контракт. — Бишоп выглядел убийственно простодушным. — Знаете, у них ведь еще есть эти законы о нравственности...

Спенсер понял, что его приперли к стенке. Но он не собирался вопить: “Не по правилам!” Ему удалось вперить в Бишопа свирепый взгляд. Но гнев его был искусственным — чтобы выиграть время для размышления. По правде сказать, его привлекало то, что они ему предлагали; однако без этого принуждения, элемента шантажа, он отыскал бы по своему характеру дюжину поводов уклониться.

Впервые за всю его взрослую жизнь его просили, просто добивались от него, чтобы он принял участие в чем–то большем, чем притворство. Его втягивали в поединок с реальностью. А это было важно: не столько из–за высоких государственных соображений Бишопа, сколько из–за его собственного самоуважения. Недавно, особенно когда его звезда начала закатываться, он задал себе вопрос: чего же стоит его мужество? Сейчас, если он заставит себя принять элементарную миссию — какую он, без сомнения, сможет выполнить, — он докажет себе нечто чрезвычайно ценное.

— Конечно, — продолжал Бишоп, — решись вы помочь нам опознать бандитов, кто станет возражать против того, чтобы рассказать правду о том, что случилось. Мы были бы счастливы обнародовать эту историю, включая то, какую роль вы сыграете в ней. Тогда, после вашего прибытия в Рим, вы смогли бы начать съемки, а ваша репутация не только осталась бы нетронутой, — она засияла бы по-новому.

Спенсер позволил себе капельку бренди — на самом донышке стакана. Он подошел к высокому окну и встал, глядя вниз, на прелестные сады Тюильри, колеблющиеся в жаре позднего полудня. Он медленно и задумчиво поводил рукой, держащей стакан. Риск и вправду был невелик. Половина населения мира так или иначе подвергалась ограблению. Просто никто не знает заранее, что это произойдет. Он мог обрести нечто более важное — поважнее, чем хорошая пьеса, что всполыхнется, когда все это кончится, создавая новый блеск вокруг его имени. Он сможет доказать себе, что он больше, чем целлулоидный человек, “человек из пленки”.

* * *

Бишоп и Ла Роз следили из окна номера, как Спенсер и Шери устраивали свой багаж на заднем сиденье машины.

— Нет смысла следовать за ними по городу, — сказал Бишоп. — Дайте им несколько минут форы. Ты можешь перехватить их на Пятом бульваре к югу отсюда. Можешь даже позволить Спенсеру заметить себя пару раз. Он ведь не самый большой храбрец в мире. Я не хочу, чтобы он начал трястись из–за того, что его бросили.

— А что, если произойдет столкновение с другой стороной?

— Ответственность на нас. Но сейчас он нам очень нужен. Поэтому надо делать все, чтобы он думал, что путешествие просто забава. Может, так оно и будет. Если они вообще клюнут на эту наживку, хотя сомневаюсь, что они будут настолько неуклюжи, чтобы действовать силой.

Внизу, на улице, Спенсер помог Шери Уокер устроиться в машине, сам сел за руль.

— Пора и тебе отправляться, — сказал Бишоп. Ла Роз кивнул и пошел к двери. Посередине комнаты он вдруг остановился.

— Удовлетвори мое любопытство, — попросил Ла Роз. — Почему ты нарассказывал ему про девушку?

Бишоп пожал плечами.

— Почувствовал, что это необходимо. Ты же видел, каков он был, когда вошел в комнату. Думаю, что он был бы слишком потрясен, чтобы сотрудничать с нами, узнай, что девушка умерла.

Ла Роз поразмыслил секунду.

— Пожалуй, ты прав, — сказал он, повернулся и вышел.

Глава двадцать седьмая

Дорога из Парижа была прямой и ровной. Как только они миновали узкий промышленный пояс, что охватывал город, вонь фабрик уступила место запаху трав и свежевспаханной почвы.

Если не брать в расчет внешнее сходство, Шери Уокер была совершенно иной девушкой, чем настоящая Бернадетта. Во всем, что она делала, был оттенок непринужденной компетентности, холодной эффективности и уверенности. Может, она и была на несколько лет старше Бернадетты, но все–таки достаточно юной, чтобы годиться Спенсеру в дочери, и тем не менее она уверенно командовала машиной и водителем. В любую минуту, ориентируясь по карте и пейзажу, она могла точно сказать, где они находятся. Не было ни одного ответвления на шоссе, ни одного перекрестка впереди, ни одного нагоняющего автомобиля, который ее пристальное внимание пропустило бы в поисках признаков того, что их настигала другая сторона. Ее выучка и интуиция не позволяли ей делать меньше, хотя она была уверена, что еще слишком рано, чтобы напасть на их след.