— А теперь предлагаю вынести вопрос о персональном деле комсомольца Квитко на голосование. — Голос секретаря комитета комсомола Виктора Ветрова звучал непривычно строго. В нем проскальзывали нотки раздражения, обиды и желания отомстить. — Кто за то, чтобы собрание проголосовало и приняло решение по указанному вопросу? — Он требовательно и выжидающе смотрел прямо в зал.
Под этим пристальным взглядом одна за другой стали подниматься руки присутствовавших на комсомольском собрании комитета комсомола Московского медицинского стоматологического института. И только один парень сидел неподвижно и с ухмылкой рассматривал лица тех, кто заседал в президиуме собрания. Ветров взглянул на него более жестко, нежели на остальных.
— В чем дело, комсомолец Воронцов? Ты за? Или против? Против, как я понимаю, коллектива?! — язвительно добавил он.
Парень неторопливо поднялся со стула. Он был невысокого роста, широк в плечах. Жестковатые прямые волосы не были уложены в идеальный пробор, как у секретаря комитета комсомола, и совсем не ценили тех усилий, которые их хозяин постоянно прикладывал, чтобы удержать собственную прическу в строгих рамках существовавшей государственно-правовой идеологии. И теперь они торчали просто вызывающе, что не прошло мимо внимания одного из членов президиума.
— Антон, ты что, дома не ночевал? — с усмешкой спросил он. — Даже к зеркалу не успел подойти, как отправился в институт, а потом и на комсомольское собрание?
Воронцов бросил на него резкий взгляд:
— Где хочу, там и ночую. Это мое личное дело. Никто же не спрашивает, где ночевал ты.
Секретарь комитета комсомола, слегка прищурившись, посмотрел на Воронцова:
— Антон, у тебя есть что-нибудь по существу?
— А я и говорю по существу, но вы не даете.
— Даем, даем! — улыбнулась девушка из президиума собрания. В зале послышался легкий смех.
— Ну то, что ты даешь, Лебедкина, мне совсем не нужно и…
— Комсомолец Воронцов, — теряя терпение, перебил его секретарь комитета, — так что по существу?
— Я хочу сказать, — начал Антон, едва сдерживая раздражение, — что я бы не прочь применить навыки моей будущей специальности — челюстно-лицевой хирургии — на практике.
— Что ты имеешь в виду? — этот вопрос из президиума собрания прозвучал с некоторой угрозой.
— А то и имею! Я бы некоторым подправил пару лицевых костей без дальнейшей возможности реабилитации речевых органов.
Зал взорвался различными возгласами. Кто-то был возмущен, кто-то одобрительно улыбался и кивал. Члены президиума в негодовании вскочили со своих мест: «Да как он смеет!», «Выгнать из института и из комсомола за такие слова».
— Тише, товарищи! — Секретарь комитета пытался вернуть порядок. — Дадим высказаться комсомольцу! Прошу! — И он жестом велел Антону продолжать, а у самого перед глазами промелькнуло очередное персональное дело.
Тот обвел взглядом зал и уверенно заговорил:
— На этом собрании прозвучало много несправедливых слов в адрес комсомольца Квитко.
— Неужели? — с издевкой отозвался Ветров. — И что конкретно тебе кажется несправедливым?
— Товарищи комсомольцы! Давайте вспомним, как нас в свое время призывали работать именно так, как работает комсомолец Квитко! Или это не так?
С этими словами Антон развернул над головой номер газеты «Стоматолог».
— У меня в руках наша институтская газета, которую выпустили по итогам работы строительного отряда, комиссаром которого и был комсомолец Квитко. И посмотрите внимательно, товарищи комсомольцы, что написано в передовой статье газеты.
Из зала, в котором сидели комсомольцы, раздался возглас:
— И что же там написано?!
— А написаны вполне простые и весьма справедливые слова. Цитирую: «Если бы все комсомольцы Московского медицинского стоматологического института работали так, как это делает член ВЛКСМ Марк Квитко, то показатели и в труде, и в учебе существенно пошли бы вверх. Пока же этого не происходит».
Антон сделал паузу и восторженно продолжил:
— Автор статьи даже термин новый придумал — «квитковское движение». На мой взгляд, вполне удачное. Очень похожее на стахановское движение.
Секретарь комитета ВЛКСМ хитро и одновременно недобро посмотрел на Воронцова:
— И что ты этим хочешь сказать?
Антон ответил ему таким же недобрым и колючим взглядом:
— Я хочу сказать, что исключать комсомольца Квитко из рядов ВЛКСМ просто несправедливо!
— Это эмоции! — заметила из президиума Лебедкина.
— Нет, не эмоции! — Антон снова начал горячиться. — Не эмоции. Марк столько сделал для института, для комсомольской организации! В конечном счете — для всех нас! А его сейчас пытаются исключить из членов ВЛКСМ якобы за то, что он, как вы говорите, «сжился с личными интересами». Где же здесь справедливость?
Ветров неожиданно улыбнулся:
— Да, Антон, мы помним о заслугах члена ВЛКСМ Квитко перед комсомольской организацией. Они действительно были. Но сегодняшнее собрание посвящено рассмотрению персонального дела Марка Квитко. И главный вывод, который сделал комитет комсомола при рассмотрении всех обстоятельств персонального дела, заключается в том, что член ВЛКСМ Марк Квитко поставил свои интересы куда выше общественных. В то время, когда все студенты нашего института копали картошку в окрестностях подмосковного Дмитрова, знаете где находился студент Квитко?
