Оружие, вино и приключения - [5]

— И вообще — за Добро в нашей жизни! — завершил он и протянул руку с рюмкой по направлению к рюмке, которую держал Марк. Послышался глуховатый, почти металлический звук.

— Не хрусталь, — ухмыльнулся Антон и опрокинул рюмку себе в рот. Немного поморщился и взял с тарелки сваренное вкрутую яйцо. Легким движением ударил о поверхность стола, раскалывая скорлупу.

— Хороший тост, — сказал Марк и тоже выпил, закусив «Любительской» колбасой. Антон тем временем сосредоточенно очищал яйцо от скорлупы. Закончив, обмакнул в стоящую на столе солонку и с удовольствием откусил достаточно большой кусок.

Марк снова наполнил рюмки «Столичной» и, взяв свою, вопросительно посмотрел на Антона.

— А теперь мне хотелось бы произнести тост.

— Понял! — Антон положил яйцо на тарелку и взял рюмку.

— Этот тост я хочу поднять за комсомол.

Воронцов поперхнулся.

— За… кого? Что?

Марк повторил:

— Да, Антон, этот тост я хочу поднять именно за комсомол. Согласен, сегодня не самый удачный день. Но Ветров, из-за которого мы попали на повестку дня на комсомольском собрании, далеко не весь комсомол. Я пью не за Ветрова. Я хочу произнести этот тост именно за комсомол, благодаря которому я очень многое получил в жизни. И прежде всего — управленческий опыт. Особенно в строительном отряде…

— Правильно! Работать, как Квитко! Вот наш главный девиз! — поддержал Антон.

Марк усмехнулся:

— Но сегодня мы не работаем. А пьем. Так что давай поднимем за ту замечательную организацию молодежи, которая дала нам возможность проявить себя. И действительно дала возможность научиться руководить. На мой взгляд, это очень ценный опыт. Так что мой тост — за комсомол!

Марк уже выпил и приступил к следующему бутерброду с «Любительской», а Антон все еще задумчиво молчал. Наконец он неторопливо, словно взвешивая каждое слово, прежде чем произнести его, сказал:

— А ведь, пожалуй, ты действительно прав. Ветров и комсомол, на самом деле, абсолютно разные вещи. Ветров просто-напросто карьерист. А комсомол карьеристов не любит. Хотя, нужно признать, делать хорошую карьеру помогает. И, думаю, время все равно все расставит по своим местам. Каждый получит именно то, что он заслуживает. Так что, Марк, я тоже пью за комсомол!

Антон опять легким движением опрокинул рюмку со «Столичной» в рот и снова закусил яйцом и кусочком ржаного хлеба. Потом потянулся к тарелке с крабами:

— Марк, весьма рекомендую!

— Нет возражений!

Друзья положили себе в тарелки по порции крабов, потом — печень трески. Шпроты Антон использовал для приготовления незамысловатых бутербродов — две-три рыбки на продолговатый кусок черного хлеба.

Антон с удовольствием попробовал бутерброд, который получился в результате его манипуляций:

— Вкусно!

Марк усмехнулся:

— Еще бы! Крабы и шпроты, особенно под водочку… — И он снова наполнил рюмки: — Еще по одной?

— Возражений и противопоказаний не имеется! — Антон внимательно посмотрел на Марка: — Слушай, а почему все-таки Ветров так на тебя ополчился? Как говорится, собрал все в одну кучу — и на Кавказ ты уехал, и противопоставление себя коллективу, и прочая чепуха.

Марк подцепил вилкой кусок крабового мяса и отправил в рот:

— Тут, на самом деле, Антон, все очень просто. Помнишь, после публикации той заметки — «Работать, как Квитко» — в нашей институтской многотиражке Ветрова словно подменили…

— Понятно…

— Чтобы стало еще понятней, поясню. Думаешь, почему ему это словно шило в филейную часть?

Антон усмехнулся:

— «Филейная часть», Марк, термин совершенно далекий от медицины.

— Зато он очень близкий к нашему сегодняшнему положению. Слушай дальше. После публикации этой заметки в институтской многотиражке про «квитковское движение» мы с ним как-то разговаривали в его кабинете. И у него тогда вырвалась фраза: «Вот, Марк, на пятки мне наступаешь». Он ее, знаешь, произнес вроде бы между прочим. И я особенно не придал ей значения. Он в этот момент только вернулся из Анголы, где, как считалось, помогал строить местный коммунистический союз молодежи. Я в то время исполнял его обязанности, и ректор ко мне стал очень хорошо относиться…

— Я тоже, кстати, это заметил, — сказал Антон.

— Вот. И я тебе скажу, что произошло. На мой взгляд, обычная человеческая зависть. Ко мне ректор стал хорошо относиться, а к Ветрову — не очень. И тот, как опытный аппаратчик, решил просто устранить конкурента.

Антон взял бутерброд с «Любительской» и откусил:

— И все-таки я не пойму… Естественно, он стал, по сути, ревновать к твоим успехам и опасаться, что ты можешь занять его место. Но он же везде всегда распинался, что вы друзья…

Марк поднял очередную наполненную рюмку:

— Давай-ка выпьем, чтобы таких друзей, как Ветров, было поменьше… Так вот, — продолжил он. — Когда Ветров приехал из Анголы и увидел, какая в институтском комсомоле сложилась ситуация, я имею в виду лично для него, то, видимо, у него и созрел этот план.

— План?

— Слушай дальше. Когда наш курс собирался на картошку, Виктор сам подошел ко мне и сказал: мол, наверное, устал, съезди отдохни. И все останется между нами. Ну, я и махнул в Грузию. Путевку, кстати, наш студент — Гиви — помог достать. У него папа всем туризмом в Грузии заведует. Я и отправился в Пицунду.