Чем я хуже? - [79]

— А кто еще с плохой стороны прославился?

— Маршал Кулик. Хотя сейчас, по-моему, он еще не маршал.

— Сейчас он заместитель наркома обороны, — напомнил Сталин.

— Спасибо, — кивнул Алексей Валентинович. — Так вот, благодаря стараниям этого ограниченного солдафона и ретрограда, остановившегося в своем развитии на уровне начальника артиллерии при обороне Царицына, наша армия не получила перед войной множество перспективного оружия. Кулик, по своему самонадеянному скудоумию, забраковал и пистолеты-пулеметы (они же автоматы); прекратил перед войной выпуск артиллерии калибром 45 и 76,2-мм, мол, их имеется достаточное количество. Конструктором Грабиным была создана чрезвычайно удачная 57-мм противотанковая пушка — прекратил ее выпуск, в связи с избытком мощности, мол, она танки предполагаемого противника насквозь прошивает. А когда наши сорокапятки стали не в состоянии бороться с немецкими новыми и модернизированными старыми танками, — пришлось, как всегда аврально, запускать их в производство.

— А вы знаете, товарищ Максимов, что и Кулик, воевал рядом со мной в Гражданскую?

— А как же, товарищ Сталин. Конечно, знаю. При обороне Царицына. Продолжу. Еще Кулик затормозил запуск в производство новейшего оружия — ракетной установки залпового огня. На Халхин-Голе наша авиация уже применяла ракеты, но маломощные и с небольшим количеством единиц в залпе. Из-за задержки Кулика, это оружие пошло в войска только осенью 41-го. Точно не скажу, но сама ракета калибром 132 мм, по-моему, уже существует. Остановка — за самоходной установкой для ее залпового пуска. Я все описал. Действие по площадям — просто потрясающее. Еще я, по мере сил и знаний, описал и дальнейшее ее развитие уже из моего времени.

— Ознакомимся. Вас послушать, товарищ Максимов, так все мои, как вы выразились, однополчане по Гражданской войне — отсталые ретрограды. Я, по-вашему, тоже? Может и мне для пользы советского народа добровольно уйти со своего поста и передать его кому-нибудь более молодому? Не закостеневшему в прошлом?

— Ну, что вы, товарищ Сталин, — улыбнулся Алексей Валентинович. — Вы еще ого-го-го! Вы умеете приноравливаться к новым обстоятельствам. Без вас Советский Союз вообще вряд ли сможет выиграть надвигающуюся войну. Да и кандидатуры соответствующей я не вижу.

— А Маленков? Он ведь сменил меня после моей смерти?

— Сменил. Но после войны. А не до. Войну Маленков не потянет. Уверен на все сто. (Сталин польщенно улыбнулся в пышные усы).

— Товарищ Максимов, — сменил тему Сталин, снова набивая трубку табаком из разломанных сигарет «Герцеговина Флор», — а вам не обидно сидеть в тюрьме, как преступнику? Нет ли у вас обиды на Советскую власть?

— Я понимал, на что иду, товарищ Сталин. Для настоящих шпионов и врагов я действительно представляю значимую ценность. Если информация обо мне просочится, куда не надо, меня вполне могут похитить враги. И вы, я вас понимаю, можете быть не уверены в моей стойкости на допросах. Поэтому вполне естественно, что какое-то количество лет мне суждено провести под замком. Я с этим стопроцентно согласен. Потом, когда описанные мной новинки в оружии и прочей технике перестанут быть секретом, а ход исторических событий поменяется до такой степени, что мое знание будущего окажется бесполезным, возможны три варианта: я по-прежнему, на всякий случай, буду под замком; меня выпустят под подписку о неразглашении и негласный надзор; вы прикажете меня по-тихому убрать. Морально я готов к любому развитию событий. Хотя, конечно, хотелось бы пожить еще.

— Готовы умереть за Родину, товарищ Максимов? — ехидно ухмыльнулся в усы Сталин.

— Готов, товарищ Сталин. Чем я хуже ровесников Нефедова? Многие его сверстники в войну сознательно жертвовали своей жизнью, во имя Победы. Хотя, конечно, были и трусы и шкурники и просто равнодушные или скрытые враги, готовые предать. Но основная масса советской молодежи, особенно городской, оказалась воспитана правильно. Что мне еще понравилось в вашем времени, товарищ Сталин, так это то, что сыновья высокопоставленных отцов не отсиживались в тылу (в отличие от моего времени). Вы не спросили меня о судьбе своих детей. Могу рассказать. Старший лейтенант артиллерии Яков Джугашвили командовал на фронте гаубичной батареей. При окружении и разгроме своей части попал в плен (существует несколько версий, как именно попал). Но все сходятся в одном: в плену вел себя мужественно и на сотрудничество с гитлеровцами не пошел, хотя был ими опознан, как ваш сын. Фашисты вам предложили обменять его на попавшего в плен фельдмаршала — вы отказались. Тогда Яков был застрелен лагерным охранником якобы при попытке к бегству. Второй ваш сын, Василий Сталин, командовал авиационным полком. Сам лично боевые вылеты не совершал, но, по оценкам современников, командовал своей частью очень грамотно. Три сына Анастаса Микояна — все воевали в истребительной авиации: один погиб, второй успешно сражался и был ранен, третий, по малолетству, обслуживал самолеты на аэродроме. Сын Никиты Хрущева — тоже летчик. Вначале бомбардировщик, потом — истребитель. Погиб. Сын Михаила Фрунзе, Тимур, — тоже погиб. Перечислять можно долго.