Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2 - [52]

– А ведь старина действительно играет, – с гордостью произнес Лизандер. – Не смотри в камеру, Артур.

– Нельзя ли потише, – прошипела леди Числеден.

Князь Тьмы, одержавший хорошую победу в Лингфилде на предыдущей неделе, прыгнул через всю сцену, когда Раннальдини, ослепительно сверкнув совершенными зубами над черной бородой, нагнулся, чтобы протянуть Гермионе золотой ларец.

– Бьюсь об заклад, что Гермиона его прикарманит, – прошептал Лизандер.

– Интересно, как бы повел себя Князь Тьмы, если бы на ее месте была я, – сказала Мамаша Кураж.

Когда все подались вперед, чтобы посмотреть на Деву Непорочную и младенца, Гермиона обнажила большую грудь, развернувшись в том направлении, где, по ее представлению, сидел Руперт.

– Мы убиты, – в унисон прозвучал хор приятелей Мередита.

Когда Цари уводили своих коней, прячущаяся за кулисами Флора заметила невероятно сладострастную улыбку, отправленную Рэчел в сторону Раннальдини.

Действие неспешно двигалось к финалу, и наконец на сцену вышла Флора, чтобы пропеть «Однажды в городе царя Давида». На ней были черные джинсы и черная рубашка-поло, волосы откинуты назад с необычайно бледного лица.

•«Похоже на «Смерть и Девушку»», – подумал Боб, поднимая палочку. Бедняжка выглядела ужасно уныло.

Оркестранты сыграли только вступление, а затем отложили инструменты, предчувствуя наслаждение. Гай сложил руки, счастливый, как владелец магазина, которому Флора возвращает долг. Секунду она смотрела в зал, ожидая полной тишины. Ее голос, холодный, как айсберг, был настолько изыскан, что на слова обратили внимание только через несколько секунд.

«Некогда в наблюдательной башне Ранналъдини, – пела Флора, – Стояла двуспальная кровать королевских размеров.

На ней Раннальдини трахал Гермиону.

Однажды она сбросила костюм от «Шанель».

Ужас, изумление и восхищенное ожидание дальнейшего постепенно растекались по лицам зрителей. Концертмейстер уткнулся лицом в руки, чтобы скрыть смех.

– Бога ради, держите второй камерой, – прошипела Камерон Кук.

«Она была без ума от Ранналъдини,

Маленький Козмо – его ребенок, – пела Флора, подчеркивая каждое слово. —

И на протяжении всего чудного детства Козмо, – прекрасная улыбка озарила лицо Флоры. – Маэстро развлекался каждый день,

Трахая эту посредственность Гермиону,

В чьих неуклюжих руках он лежал.

А еще он трахал свою бывшую жену, а также

Рэчел Грант, недавно примкнувшую к этой очереди».

Лизандера душил смех, но, заметив огорчение на лице Китти, он взял ее руку в свои и стал согревать. Гипнотический паралич всего зала был разрушен животным воплем гнева Раннальдини.

– Прекрати, Бога ради, прекрати.

Это так поразило Князя Тьмы, что он обгадил всю сцену, вследствие чего Джек, решивший, что началась потеха, припустился за котом Гермионы, а за ними, истерично гавкая, понеслись Мегги, Динсдейл и Таблетка. Гермиона раскрыла рот и завопила без остановки. Артур, который любил детишек так же, как сено, рванулся вперед, чтобы проверить, как чувствует себя младенец Иисус в яслях, чтобы спасти его, но в это время куклу схватила Сесилия в криво сидящем нимбе.

– Скеллерато, – выругалась она по-итальянски, запуская куклой в Раннальдини.

– О, – вздохнул заезжий искатель талантов от «Вирджин Рикордз», сверяясь с программой, – у Флоры Сеймур самый чудесный голос, который я когда-либо слышал.

Ну а поскольку всеобщий гнев теперь обратился на Флору, та ударилась в слезы.

– Пожалуйста, не плачь.

Бросившись вперед, Китти неуклюже вскарабкалась на сцену, обняла Флору, с помощью Лизандера и Боба провела ее через кулисы наверх в летнюю гостиную и уложила на софе в голубую и белую полоску, на которой та когда-то с презрением посматривала на авансы Раннальдини.

– Ты угробила нашу традиционную постановку, – заорал ворвавшийся Гай, срывая головной убор Иосифа и поворачиваясь к спешащей следом Джорджии. – Полюбуйся теперь, к чему привела твоя попустительская позиция.

Через минуту к ним присоединились Мередит и его щебечущие приятели, которые обступили Флору, пытаясь успокоить ее. Наконец появился Раннальдини с лицом, светящимся от гнева.

– Ты сука, – завопил он.

– Это вы нам? – хором спросили приятели Мередита.

Поднявшись на ноги, Флора, пошатываясь, двинулась к Раннальдини.

– Ты пьяна, – проворчал он.

– Нет, беременна, – бесцветным голосом сказала Флора, – и ты – отец.

– Это неправда, – закричала Наташа. – Как же ты могла, Флора?

– Ах ты лживая потаскушка, – прошипел Раннальдини, – как ты смеешь городить такую, мать твою, ложь?

– Это правда, – всхлипнула Флора. Раннальдини спокойно двинулся к телефону.

– Скажи-ка мне номер Джеймса Бенсона, – окликнул он через плечо Китти. – Он быстренько сделает несколько проб, и мы увидим, кто прав.

Китти замялась. Нет, номер-то Джеймса Бенсона она носила в сердце, поскольку и сама частенько названивала ему по поводу своих проб, но сейчас она вдруг почувствовала жалость к Флоре. Словно прочитав ее мысли, Флора рухнула к ногам Раннальдини, бормоча сквозь всхлипы, что же она натворила, истерично цепляясь за его ноги.

– Я люблю тебя, – рыдала она. – И ничего не могу с собой поделать. Извини меня, Китти. Это я виновата.