Человек видимый - [8]
Если вы принимаете мои условия, то ничего не говорите. Если нет, так и скажите.
Десять секунд молчания.
— Ну хорошо. Благодарю вас, Вики. Я ценю ваше желание работать со мной.
Так, с чего начать? Наверное, лучше начать с того, что моим страстным желанием, практически с детства, было стремление понять правду о человеческой натуре. Да, я не ошибаюсь и не преувеличиваю, с раннего детства. Не подумайте, что во мне говорит гордыня и мне безразлично, если это звучит самодовольно или неправдоподобно. Так оно и было, таким уж я уродился. Помню, я был еще малышом, смотрел на людей и думал: а какие они на самом деле? Например, смотрел на маму и думал, какая она и что она на самом деле чувствует, как ее материнское мировоззрение соотносится с моим собственным. Разумеется, тогда я еще не знал таких умных слов, как мировоззрение, но оно было у меня. С моим братом мама была одной, с моим папой — другой, когда разговаривала по телефону, становилась уже третьей. Так почему я должен быть единственным, кто видит ее такой, какая она есть, настоящей? Я играл в одиночестве в своей спальне, выстраивал на полу маленьких солдатиков в зеленой форме или швырял в окно поролоновый мячик, словом вел себя как все дети. Я вовсе не был ненормальным. Но постоянно ловил себя за размышлениями о серьезных и непонятных вещах. Я говорил сам себе: «Знаешь, я действительно такой. Сейчас, вот здесь — это я. И только сейчас я такой, какой я есть». С родителями, с другими ребятами, сидя на скамье в церкви или за партой в школе, я был кем-то другим. Я был версией самого себя, но не самим собой. Я осознал это раздвоение раньше, чем что-либо другое. Я понял это раньше, чем мог объяснить это другим или даже самому себе (моему сознанию). Вопрос этот неотвязно преследовал меня, когда бы я ни был на публике: «Кто эти люди? Какие они на самом деле?» Я чувствовал, что это самый главный вопрос. Я знал, что смотрю на мир, которого нет. Я знал, что смотрю на симулякр жизни, хотя не знал этого слова и еще лет десять не мог определить это понятие. Сколько я себя помню, это единственное, что занимало мой ум. Все, что я делал, чего достиг… все было направлено на поиски ответа на этот вопрос. Так вот с чего мы начинаем. Мы начинаем с установления того факта, что вся моя жизнь, все мои поступки были посвящены стремлению понять, каковы люди на самом деле. Если я совершал дурные поступки, или если мы сойдемся во мнении, что эти поступки можно рассматривать как дурные, или если кто-то косвенно пострадал, потому что мои поступки вызвали эффект домино — каждый раз мы должны оценивать эти последствия на фоне полученных знаний о человеческой натуре. Или — в некоторых случаях — знаний, которые я рассчитывал получить в результате какого-либо предприятия, хотя из этого ничего не получилось. Я говорю это только для того, Вики, чтобы вы не стеснялись критиковать меня. Большинству не нравится, когда их критикуют, но я не отношусь к этому большинству. Вы можете смело говорить мне все, что вы обо мне думаете. Однако я настаиваю на том, чтобы вы судили обо мне справедливо, а для этого вам необходимо знать, что каждый мой поступок имел основание, вескую причину. У меня всегда были самые добрые намерения. Правда, недаром говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад. И все время помните — я допускаю, что мог ошибаться. Тогда нам с вами будет легче во всем разобраться. Я приму любую оценку моей личности, но лишь в том случае, если она будет справедливой и взвешенной.
Вернемся ко мне. Я всегда был особенным. Детям обычно нравится считать себя не похожими на других, но я действительно был исключительным ребенком. Я рассуждал о таких вещах, о каких другие в моем возрасте понятия не имели. Я пошел во второй класс, но уже через неделю меня перевели в третий класс. Когда по возрасту я должен был пойти в восьмой класс, меня перевели в девятый. В пятнадцать лет я уже окончил школу. Обычно это очень плохо для ребенка. Он становится неуверенным в себе, закомплексованным и ранимым. Я видел — такое бывало с другими ребятами. Но мне это не мешало, во всяком случае, я этого не замечал. Я был не против того, чтобы раньше других окончить школу. Это давало мне ощущение своей ненормальности, но в положительном смысле. Кроме того, я был необычайно высокого роста. В двенадцать лет во мне было почти шесть футов.[8] Конечно, мне это помогало. Высокорослые люди обычно бывают уверенными в себе. Это доказывает история — Александр Македонский, Уилт Чемберлен,[9] Жизель.[10] Кто в компании самый высокий, тот и главенствует, и я всегда был главным. В возрасте четырнадцати лет я подал заявление на работу в компанию по телемаркетингу. Когда я пришел на собеседование, маленький Уилли Ломан, управляющий магазином, спросил, как я считаю, почему он должен взять меня на работу. Я сказал: «Ну, прежде всего, приняв меня, вы могли бы уволить нескольких бестолковых работников. Я не вижу здесь незаменимых». И я получил эту работу.
