Человек в коричневом костюме. Тайна замка Чимниз. Убийство Роджера Экройда - [38]

По крайней мере, после Англии подобные названия очень утешают. Я не могу отделаться от мысли, что наша жизнь на холодных островах стала бы ярче, если бы на завтрак можно было съесть бекон-бекон, а потом пойти платить по счетам, облачившись в джемпер-джемпер.

После завтрака Сьюзен немного смягчилась. Мне предоставили соседнюю комнату с чудесным видом на Столовую бухту. Я любовалась видом, а Сьюзен искала какой-то особый крем для лица. Когда она нашла его и начала наконец мазаться, то обрела способность меня выслушать.

— Вы видели сэра Юстеса? — спросила я. — Он выплывал из буфетной комнаты как раз, когда мы вошли. Ему подали несвежую рыбу или что-то вроде того, и он, выговаривая старшему официанту, швырнул об пол персик, думая, что тот отскочит, чтобы показать, какой он твердый, однако персик оказался совсем не твердым и расплющился.

Сьюзен улыбнулась:

— Сэр Юстес любит вставать рано ничуть не больше, чем я. Но, Энн, видели ли вы мистера Пейджета? Я столкнулась с ним в коридоре. У него подбит глаз. Что бы такое он мог сделать?

— Всего лишь пытался столкнуть меня за борт, — небрежно ответила я.

Очко в мою пользу. Сьюзен забыла домазать лоб и потребовала подробностей. Я рассказала.

— Дело становится все более и более таинственным, — воскликнула она. — Я думала, что мне предстоит легкая работа — не отходить ни на шаг от сэра Юстеса, а все сливки с преподобным Эдвардом Чичестером достанутся вам, но теперь я не знаю, что и думать. Надеюсь, Пейджет не выкинет меня с поезда как-нибудь темной ночью.

— Думаю, вы все еще вне подозрений, Сьюзен. Но, если случится худшее, я телеграфирую Кларенсу.

— Вы напомнили мне — подайте телеграфный бланк. Надо сообразить, что написать. «Вовлечена в самую волнующую тайну пожалуйста вышли мне сейчас же тысячу фунтов. Сьюзен».

Я взяла бланк и указала, что она могла бы, вероятно, обойтись без «пожалуйста», если ей необязательно быть столь вежливой. Сьюзен, по-видимому, совершенно безрассудна в денежных вопросах. Вместо того чтобы прислушаться к моим советам быть поэкономнее, она добавила еще три слова: «получаю массу удовольствия».

Сьюзен пригласили на ленч с друзьями, которые заехали за ней в гостиницу около одиннадцати. Я осталась предоставленной самой себе. Пройдя через парк при гостинице, я пересекла трамвайные пути и спустилась прохладной тенистой улочкой прямо на главную улицу. Я прогуливалась по ней, глазея по сторонам, наслаждаясь солнцем и колоритными фигурами чернолицых продавцов цветов и фруктов. Обнаружила место, где продавали очень вкусное мороженое, и в конце концов, купив корзинку персиков за шесть пенсов, вернулась в гостиницу.

К своему удивлению и радости, я обнаружила, что меня ждет записка. Она была от смотрителя музея, который прочел о моем прибытии на «Килмордене» в газете, где я была представлена как дочь покойного профессора Беддингфелда. Смотритель немного знал моего отца и всегда восхищался им. В записке говорилось, что его жена будет счастлива, если я приеду к ним на чашку чаю сегодня днем на их виллу в Мейсенберге, и было указано, как туда добраться.

Мне было приятно, что о бедном папе еще помнят и высоко его ценят. Я опасалась, что меня обязательно поведут в музей до моего отъезда из Кейптауна, но решила рискнуть. Для большинства людей это было бы удовольствием, однако любое лакомство опротивеет, если потреблять его утром, днем и вечером.

После ленча, надев свою лучшую шляпку (одну из отданных мне Сьюзен) и наименее мятое белое платье, я отправилась в гости. Поездом я добралась до Мейсенберга примерно за полчаса. Поездка была славная. Мы медленно ехали вокруг подножия Столовой горы, некоторые цветы были восхитительны. Я слаба в географии и никогда раньше не представляла себе, что Кейптаун находится на полуострове. Поэтому была несколько удивлена, когда, выйдя из поезда, вновь оказалась у моря. Это была чарующая картина. Люди на коротких закругленных досках носились по волнам. Для чая было еще слишком рано, поэтому я направилась к купальному павильону и, когда меня спросили, не желаю ли я получить доску для серфинга[66], я ответила утвердительно. Серфинг кажется очень простым. Это не так. Больше я ничего не скажу. Я страшно разозлилась и просто отшвырнула мою доску прочь. Тем не менее решила при первой возможности вернуться и попробовать еще раз. Я не сдамся. Потом совершенно случайно я удачно прокатилась на доске и вышла из воды в эйфории. Серфинг!.. Вы или яростно чертыхаетесь, или по-идиотски довольны собой.

Немного проплутав, я нашла виллу «Меджи». Она расположилась на самом склоне горы в стороне от других коттеджей и вилл. Я позвонила, мне открыл улыбающийся мальчик-кафр.

— Миссис Раффини? — спросила я.

Он впустил меня, провел по коридору и распахнул дверь. Я уже собралась войти, как вдруг меня охватило дурное предчувствие. Я переступила порог, и дверь позади резко захлопнулась.

Из-за стола встал мужчина и подошел с протянутой для приветствия рукой.

— Я так рад, что мы убедили вас приехать, мисс Беддингфелд, — сказал он.

Мужчина был высокий, очевидно голландец, с огненно-рыжей бородой. Он нисколько не походил на смотрителя музея. Тут меня осенило, какого дурака я сваляла.