Человек с большим будущим - [39]

Энни была проницательна и, несомненно, умна. Красота и ум – сильная комбинация. Этим она немного напомнила мне Сару.

– А вы, мисс Грант? – спросил я. – Вы британка или индианка?

Она грустно усмехнулась:

– Раз индийцы не считают меня индианкой, а англичане – британкой, не все ли равно, кем я сама себя считаю? Сказать по правде, Сэм, я ни та ни другая. Я всего лишь плод этого раннего и заранее обреченного расцвета индийско-британской дружбы столетней давности – эпохи, когда англичане спокойно женились на индийских девушках. Сейчас мы просто вызываем чувство неловкости, наглядно напоминая британцам, что они не всегда считали себя выше местных. Ты же знаешь, как они нас называют? Европейцами на постоянном проживании. Это официальный термин. Звучит почти гордо, пока не задумаешься, а что он, в сущности, означает. Мы считаемся европейцами, но Европа нам не дом. Таким образом, доля индийской крови сразу делает нас чужаками, поколение за поколением.

А индийцы, те смотрят на нас со смесью ненависти и отвращения. Мы словно символ предательства индийскими женщинами своей чистоты и своей культуры и бессилия индийских мужчин, которые не смогли им помешать. Для них мы изгои, воплощение их стыда.

Но самое гадкое в этом во всем – лицемерие. В общении с нами и англичане, и индийцы могут быть сама любезность, но и те, и другие нас презирают, каждый по-своему. Но это вообще страна лицемеров. Британцы делают вид, что они здесь для того, чтобы нести блага западной цивилизации толпе необузданных дикарей, хотя в действительности дело всегда было исключительно в жалкой коммерческой выгоде. А индийцы? Образованная элита заявляет, что хочет избавить страну от британской тирании ради всех индийцев, но они ничего не знают и знать не хотят о проблемах миллионов деревенских жителей. Они просто желают стать правящим классом вместо британцев.

– А что англо-индийцы? – спросил я.

Она засмеялась:

– Мы не лучше других. Мы зовем себя британцами, всё повторяем за вами и называем Британию «родиной», хотя для большинства из нас самая ближняя к Англии точка, где мы бывали, – это Бомбей. И мы отвратительно ведем себя с местными. Называем их «черномазыми» и «кули», как будто тем самым хотим показать вам, насколько от них отличаемся. И мы невозможные патриоты. Ты знал, что самые частые имена в нашей среде – Виктория и Альберт? Нет более преданных слуг империи. А знаешь почему? Потому что нам страшно подумать о том, что будет с нами, если и когда настоящие британцы все-таки уедут из страны.

– Целая страна лицемеров и лжецов? – удивился я. – Может, вам стоит быть менее строгой, мисс Грант?

Тут подошел Альберт с десертами. Она улыбнулась мне своей чудесной улыбкой.

– Ну, может, бывают и исключения, – сказала она, кладя руку на плечо Альберта, который как раз ставил тарелки на стол. – Например, когда наш Альберт говорит, что готовит лучшее крем-брюле во всей Индии, то так оно и есть.

Мы расправились с обедом и продолжили беседу за кофе. Энни поинтересовалась, есть ли у меня семья. Я ответил, что нет. Это была правда – по крайней мере, часть правды.

До этого мы старательно избегали упоминать Маколи, но он присутствовал при нашем обеде, подобно призраку Банко[45]. В конце концов мне пришлось коснуться этой темы, но я начал по возможности издалека.

– Как дела на работе? – спросил я.

– Полная неразбериха, – вздохнула Энни, – но уже значительно лучше, чем вчера. Мистер Маколи занимался столькими делами сразу, его подпись требовалась на стольких документах, что без него встала работа у половины отдела. Однако понемногу все налаживается.

– Уже назначили преемника?

– Официально пока нет, хотя понятно, что должность займет мистер Стивенс. Он взял на себя бо́льшую часть задач мистера Маколи, и меня уже назначили его секретаршей.

– Как удачно. Мне нужно с ним поговорить. Ты не могла бы устроить мне встречу?

Она кивнула:

– Займусь этим, как только вернусь на работу, но не обещаю, что получится быстро. Он совершенно завален делами.

– Кстати, что он за человек? – поинтересовался я, припомнив слова слуги Маколи.

– Мистер Стивенс? Мне кажется, довольно приятный. Он из более молодого поколения, постоянно что-то улучшает.

– Как он ладил с Маколи?

Она улыбнулась:

– Ну, скажем так, они не всегда смотрели на вещи одинаково. Мистер Маколи был довольно консервативен и не все предложения мистера Стивенса принимал с готовностью.

– Им случалось спорить?

– Иногда.

– А в последнее время?

Она замялась.

– Пожалуйста, Энни, – попросил я. – Ты этим не выдашь ничьих секретов, а мне важно знать.

Энни помешала свой кофе.

– На прошлой неделе, – сказала она, – в четверг или в пятницу, точно не скажу, Стивенс ворвался в кабинет Маколи. Я сижу от него через стену, и дверь между нашими кабинетами была приоткрыта. Он практически обвинил Маколи в том, что тот подправил какой-то законопроект.

– Стивенс ему угрожал?

Она снова замялась.

– Открытым текстом – нет, но намекнул, что Маколи об этом пожалеет.

Это было интересно.

– И что ответил Маколи?

– Признаться, робким нравом он не отличался, – засмеялась Энни, – так что не остался в долгу.