Человек с большим будущим - [37]

– Пойдем, – сказал я с такой готовностью, что она засмеялась, как школьница на пикнике, а я почувствовал необоснованный прилив гордости.

Я подозревал, что она смеялась только затем, чтобы сделать мне приятно, но меня это вовсе не смутило. Она подошла к дороге и остановила проезжавшую мимо тонгу[42]. И все это время я не мог отделаться от мысли, как же это странно – когда тебя под руку держит какая-то другая женщина.

Тонга валла натянул поводья и остановил свою хитрую конструкцию у тротуара. Это был тощий парень – одни мускулы, сухожилия и кожа, загоревшая дочерна под бенгальским солнцем. Я помог Энни залезть на сиденье и сам забрался следом.

– Парк-стрит, чало́[43], – сказала она.

Тонга валла вновь натянул поводья, и двуколка, отчалив от тротуара, влилась в поток транспорта. Мы направились в сторону Эспланады, прочь от переполненных улиц в районе Дэлхаузи-сквер, и скоро уже ехали по Майо-роуд в сторону Парк-стрит – оживленной транспортной артерии города, полной роскошных магазинов и фешенебельных заведений.

«Красный слон», ресторан небольшой и неброский, располагался на первом этаже довольно внушительного четырехэтажного здания. Снаружи смотреть было почти не на что: затемненные окна, массивная деревянная дверь, у двери – такой же массивный привратник-сикх. Мне порой казалось, что каждый второй сикх в Калькутте служил привратником. И совершенно понятно, почему: сикхи гораздо крупнее коренных бенгальцев. Пока в Калькутте есть двери, сикх без работы не останется. Привратник поприветствовал нас коротким кивком и пропустил внутрь.

Интерьер ресторана был темным и блестящим, как в дорогом бюро похоронных услуг. Полы из черного мрамора, стены покрыты затемненным стеклом, столы черного дерева, а вдоль одной из стен – бар с черными барными стульями и черным барменом.

– Какое красочное место, – заметил я.

Энни рассмеялась:

– Когда ты лучше узнаешь Калькутту, Сэм, то поймешь, что чем чернее ресторан, тем он шикарнее.

В таком случае, подумал я, «Красный слон» такой шикарный, что дальше просто некуда.

Тут возникло затруднение в лице метрдотеля, низкорослого европейца, который появился будто из ниоткуда и преградил нам путь. Роста в нем было пять футов четыре дюйма, может, чуть больше, но смотрел он на нас свысока, а вид имел мрачный, под стать ресторану.

– У вас забронирован столик? – осведомился он таким тоном, каким врач спрашивает, есть ли у пациента сифилис. Если судить по числу свободных столов, отсутствие брони никак не должно было представлять затруднения. И все же, услышав отрицательный ответ, метрдотель сделал резкий вдох и сверился с журналом, который был размером почти с него самого.

– Боюсь, мы не сможем вам помочь, – объявил он решительно, будто я попросил его провести хирургическую операцию.

– А кажется, что у вас не так много посетителей, – заметил я.

Он покачал головой:

– Боюсь, я ничего не могу вам предложить по крайней мере до трех часов.

– Неужели ни одного столика не найдется?

– К сожалению, нет, – ответил он, а затем обратился к Энни: – Может, вам поискать где-нибудь дальше по улице?

Выражение ее лица резко изменилось, словно он дал ей пощечину.

– Пошли, – сказала она, беря меня под руку. – Пойдем куда-нибудь еще.

– Погоди, – сказал я и обернулся к метрдотелю: – Я уверен, что вы сможете найти для нас местечко.

Он опять покачал головой:

– Боюсь, что сэр в Калькутте недавно.

Люди постоянно говорили мне подобные вещи. Можно было подумать, что Калькутта чем-то так уж отличается от любого другого города империи. Меня это начинало раздражать.

– И откуда я, по-вашему? – вопросил я. – Из Тимбукту?

– Пожалуйста, Сэм, – сказала Энни. – Просто пойдем. Ради меня.

Я не хотел с ней спорить, поэтому одарил метрдотеля гневным взглядом, развернулся и отправился к выходу вслед за ней.

– Почему он так себя вел? – спросил я, когда мы снова оказались на улице. Энни не ответила. Она шла вперед не оборачиваясь. Я не то чтобы крупный специалист по женскому поведению, но даже мне было очевидно, что она расстроена.

– Что с тобой? – спросил я.

– Все в порядке.

– Мне кажется, будет лучше, если ты все расскажешь как есть.

Она заколебалась.

– Нет, серьезно, все в порядке, – повторила она. – Я не в первый раз с этим сталкиваюсь.

Я все еще не мог понять, о чем речь.

– Не в первый раз сталкиваешься с чем?

Энни посмотрела на меня:

– Ты и правда такой неиспорченный, да, Сэм? – Она вздохнула. – У них не нашлось для нас столика, потому что они не рады таким, как я. Вот если бы ты пришел туда с девушкой-англичанкой, все было бы в порядке.

У меня кровь вскипела в жилах.

– Что за чушь! Вся эта ерунда только потому, что ты на какую-то часть индианка?

Пусть я недавно приехал в Калькутту и ничего не знал о здешних обычаях, но подобный абсурд терпеть был не намерен. Я повернулся, намереваясь пойти обратно в ресторан, не вполне себе представляя, что собираюсь сделать, но ведь я как-никак служил в полиции, а на такой работе быстро привыкаешь давить авторитетом.

Энни взяла меня под руку:

– Пожалуйста, Сэм, не надо, – сказала она устало. Ее глаза заблестели, как будто она собиралась заплакать. Этого хватило, чтобы умерить мой пыл.