Человек рождающий. История родильной культуры в России Нового времени - [115]

Шрифт
Интервал
. Для этого на фельдшерско-акушерских пунктах размещались одна-две кровати для родов. Подготовка подобного рода специалистов – фельдшериц-повитух (позднее назывались фельдшерицы-акушерки) – проходила при губернских больницах. Предполагалось, что такие пункты должны «перевоспитывать» население, на деле доказывая все преимущества профессионального акушерства.

Чтобы понять, как была организована акушерская помощь на селе, мы подробно изучили журналы земских собраний Духовщинского уезда Смоленской губернии. К 1880 году уезд был разделен на 4 врачебных участка, только в двух из них были акушерки[1168]. Земские врачи продолжали указывать на нежелание населения пользоваться услугами профессиональных акушеров[1169]. В среднем на акушерских (фельдшерско-акушерских) пунктах акушерка за год принимала не более 20, а иногда и 10 родов. Подобная ситуация являлась одной из причин отсутствия родильных отделений при уездных земских больницах[1170]. Помимо земских акушерок в уездах трудились частнопрактикующие сельские повитухи (получившие аттестат повитух в ходе краткосрочных курсов и сдавшие экзамен). Их деятельность практически никак не регламентировалась. В то же время земством была разработана схема поощрения их труда. Сельские повитухи обращались после принятых родов к земству за выплатой им вознаграждения, которое составляло 2–5 рублей в зависимости от сложности произведенной работы[1171].

К квалифицированной помощи крестьянское население прибегало исключительно при возникновении тяжелых патологий. Случаи такого поведения демонстрировали типичные заметки из губернских газет. Крестьянка позвала деревенскую повитуху, которая, как писал автор заметки, только шептала «бессознательно молитвы» и «ничего не делала, кроме вреда», приговаривая: «Видно Богу так угодно, голубушка… Если Бог не дает – не поможет дохтур»[1172]. За акушеркой во врачебный пункт, расположенный за 10 километров, послали только на шестой день мучений родильницы. Акушерка, понимая трудность положения, вызвала доктора, заставшего «лишь охладевший труп роженицы с младенцем во чреве». Описанный на страницах провинциальной печати случай демонстрирует как нежелание крестьянок пользоваться услугами профессионалов, так и катастрофическое положение дел с доступностью профессионального родовспоможения.

Общие показатели родов, принятых профессионалами, были незначительны. Крестьянское население «неохотно» обращалось за помощью к услугам врачей и акушерок[1173]. Родовой акт рассматривался как естественный процесс, не требовавший врачебного вмешательства. Продолжали преобладать домашние роды с привлечением необразованных «бабок»[1174]. По данным статистических отчетов за 1913 год, из 96 177 беременных Смоленской губернии больничной помощью сумели воспользоваться чуть более 2000 женщин, то есть 2 % рожениц[1175].

Существенная разница между ситуацией в столичных и провинциальных городах отражалась на том, что статистика обращений населения к организованному родовспоможению была крайне низкой. В 1910‐е годы клиническое родовспоможение стало рассматриваться как важная часть медико-социальной политики государства. В 1913 году специальная комиссия при Петроградском акушерско-гинекологическом обществе заявила, что в городах услугами стационарных родильных отделений должны пользоваться более 50 % рожавших. Для реализации этой цели, по мнению членов комиссии, необходимо было на каждые 1000 человек населения иметь 0,7 кровати[1176]. Местные органы власти не располагали ресурсами для реализации столь амбициозных целей.

Частные родильные клиники

Институционализация частых родильных клиник прошла несколько этапов. Начало было положено с коммерциализацией услуг родовспоможения. У истоков этого процесса стояли образованные повивальные бабки, которые вели частную практику в городах. Закон позволял ученым повивальным бабкам, сдавшим соответствующие экзамены и подтвердившим свою квалификацию, не только выезжать на дом для оказания соответствующих услуг, но и открывать собственные «убежища».

Из автодокументальных источников, принадлежавших привилегированным слоям населения, известно, что женщины этого круга обращались к частнопрактикующим образованным повитухам[1177]. Вплоть до 1860‐х годов авторитетными профессионалами в данной области считались заграничные акушерки, но с развитием повивального образования в России и появлением ученых акушерок в провинции на смену заграничным акушеркам пришли отечественные. Изучение объявлений провинциальных газет показало, что реклама услуг профессиональных акушерок с конца 1870‐х годов стала вполне распространенной. Из текста объявлений видно, что зачастую акушерки снимали квартиры и вели практику, принимая рожениц за плату[1178]. Они специализировали на услугах секретных родов («особ же, почему-либо не желающих родить дома, может принять у себя»)[1179], а также за отдельную плату предлагали «заботу о детях»[1180]. Сложно установить, каким образом акушерки реализовывали «заботу о детях», равно и то, как законодательно регламентировался этот вопрос, насколько они были вправе определять детей в воспитательные дома или содержать их у себя. В отдельных регионах России были зафиксированы криминальные случаи с участием акушерок

Продолжить чтение
Еще от автора Наталья Львовна Пушкарева
Частная жизнь русской женщины XVIII века

Галантный XVIII век в корне изменил представления о русской женщине, ее правах, роли, значимости и месте в обществе. То, что поначалу казалось лишь игрой аристократии в европейскую жизнь — указами Петра I дамам было велено носить «образцовые немецкие» платья с корсетом и юбками до щиколоток, головы вместо венцов и кик украшать высоченными прическами, а прежнюю одежду «резать и драть» и, кроме того, участвовать в празднествах, ассамблеях и ночных балах, — с годами стало нормой и ориентиром для купеческого и мещанского сословий.

Сметая запреты: очерки русской сексуальной культуры XI–XX веков

Сексуальная жизнь женщин всегда регламентировалась властными и общественными институтами, а отношение к ней многое говорит о нравах и культурных нормах той или иной эпохи и страны. Главный сюжет этой коллективной монографии – эволюция представлений о женской сексуальности в России на протяжении XI–ХХ веков. Описывая повседневность представительниц разных социальных групп, авторы обращаются к целому корпусу уникальных исторических источников: от церковных сборников наказаний (епитимий) до медицинских формуляров российских родильных домов, от материалов судебных дел до различных эгодокументов.

Бытовое насилие в истории российской повседневности (XI-XXI вв.)

Книга знакомит читателя с историей насилия в российском обществе XI—XXI вв. В сборник вошли очерки ведущих российских и зарубежных специалистов по истории супружеского насилия, насилия против женщин и детей, основанные на разнообразном источниковом материале, большая часть которого впервые вводится в научный оборот. Издание предназначено для специалистов в области социальных и гуманитарных наук и людей, изучающих эту проблему.

Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X — начало XIX в.)

Данное исследование являет собой первую в российской исторической науке попытку разработки проблемы «истории частной жизни», «истории женщины», «истории повседневности», используя подходы, приемы и методы работы сторонников и последователей «школы Анналов».

Частная жизнь женщины в Древней Руси и Московии. Невеста, жена, любовница

О «женской истории» Древней Руси и Московии мы не знаем почти ничего. Однако фольклорные, церковно-учительные и летописные памятники — при внимательном их прочтении специалистом — могут, оказывается, восполнить этот пробел. Из чего складывались повседневный быт и досуг русской женщины, как выходили замуж и жили в супружестве, как воспитывали детей, как любили, на какие жертвы шли ради любви, какую роль в жизни древнерусской женщины играл секс — об этом и еще о многом, многом другом рассказывается в книге доктора исторических наук, профессора Натальи Пушкаревой.

Рекомендуем почитать
Древний Египет. Женщины-фараоны

Что же означает понятие женщина-фараон? Каким образом стал возможен подобный феномен? В результате каких событий женщина могла занять египетский престол в качестве владыки верхнего и Нижнего Египта, а значит, обладать безграничной властью? Нужно ли рассматривать подобное явление как нечто совершенно эксклюзивное и воспринимать его как каприз, случайность хода истории или это проявление законного права женщин, реализованное лишь немногими из них? В книге затронут не только кульминационный момент прихода женщины к власти, но и то, благодаря чему стало возможным подобное изменение в ее судьбе, как долго этим женщинам удавалось удержаться на престоле, что думали об этом сами египтяне, и не являлось ли наличие женщины-фараона противоречием давним законам и традициям.

Первая мировая и Великая Отечественная. Суровая Правда войны

От издателя Очевидным достоинством этой книги является высокая степень достоверности анализа ряда важнейших событий двух войн - Первой мировой и Великой Отечественной, основанного на данных историко-архивных документов. На примере 227-го пехотного Епифанского полка (1914-1917 гг.) приводятся подлинные документы о порядке прохождения службы в царской армии, дисциплинарной практике, оформлении очередных званий, наград, ранений и пр. Учитывая, что история Великой Отечественной войны, к сожаления, до сих пор в значительной степени малодостоверна, автор, отбросив идеологические подгонки, искажения и мифы партаппарата советского периода, сумел объективно, на основе архивных документов, проанализировать такие заметные события Великой Отечественной войны, как: Нарофоминский прорыв немцев, гибель командарма-33 М.Г.Ефремова, Ржевско-Вяземские операции (в том числе "Марс"), Курская битва и Прохоровское сражение, ошибки при штурме Зееловских высот и проведении всей Берлинской операции, причины неоправданно огромных безвозвратных потерь армии.

Могила Ленина. Последние дни советской империи

“Последнему поколению иностранных журналистов в СССР повезло больше предшественников, — пишет Дэвид Ремник в книге “Могила Ленина” (1993 г.). — Мы стали свидетелями триумфальных событий в веке, полном трагедий. Более того, мы могли описывать эти события, говорить с их участниками, знаменитыми и рядовыми, почти не боясь ненароком испортить кому-то жизнь”. Так Ремник вспоминает о времени, проведенном в Советском Союзе и России в 1988–1991 гг. в качестве московского корреспондента The Washington Post. В книге, посвященной краху огромной империи и насыщенной разнообразными документальными свидетельствами, он прежде всего всматривается в людей и создает живые портреты участников переломных событий — консерваторов, защитников режима и борцов с ним, диссидентов, либералов, демократических активистов.

Отречение. Император Николай II и Февральская революция

Книга посвящена деятельности императора Николая II в канун и в ходе событий Февральской революции 1917 г. На конкретных примерах дан анализ состояния политической системы Российской империи и русской армии перед Февралем, показан процесс созревания предпосылок переворота, прослеживается реакция царя на захват власти оппозиционными и революционными силами, подробно рассмотрены обстоятельства отречения Николая II от престола и крушения монархической государственности в России.Книга предназначена для специалистов и всех интересующихся политической историей России.

Переяславская Рада и ее историческое значение

К трехсотлетию воссоединения Украины с Россией.

Психофильм русской революции

В книгу выдающегося русского ученого с мировым именем, врача, общественного деятеля, публициста, писателя, участника русско-японской, Великой (Первой мировой) войн, члена Особой комиссии при Главнокомандующем Вооруженными силами Юга России по расследованию злодеяний большевиков Н. В. Краинского (1869-1951) вошли его воспоминания, основанные на дневниковых записях. Лишь однажды изданная в Белграде (без указания года), книга уже давно стала библиографической редкостью.Это одно из самых правдивых и объективных описаний трагического отрывка истории России (1917-1920).Кроме того, в «Приложение» вошли статьи, которые имеют и остросовременное звучание.

Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России

Одержимость бесами – это не только сюжетная завязка классических хорроров, но и вполне распространенная реалия жизни русской деревни XIX века. Монография Кристин Воробец рассматривает феномен кликушества как социальное и культурное явление с широким спектром значений, которыми наделяли его различные группы российского общества. Автор исследует поведение кликуш с разных точек зрения в диапазоне от народного православия и светского рационализма до литературных практик, особенно важных для русской культуры.

Силы ужаса: эссе об отвращении

Книга одной из самых известных современных французских философов Юлии Кристевой «Силы ужаса: эссе об отвращении» (1982) посвящается темам материальной семиотики, материнского и любви, занимающим ключевое место в ее творчестве и оказавшим исключительное влияние на развитие феминистской теории и философии. В книге на материале творчества Ф. Селина анализируется, каким образом искоренение низменного, грязного, отвратительного выступает необходимым условием формирования человеческой субъективности и социальности, и насколько, в то же время, оказывается невозможным их окончательное устранение.Книга предназначена как для специалистов — философов, филологов, культурологов, так и для широкой читательской аудитории.http://fb2.traumlibrary.net.

Дамы на обочине. Три женских портрета XVII века

Натали Земон Дэвис — известный историк, почетный профессор Принстонского университета, автор многочисленных трудов по культуре Нового времени. Ее знаменитая книга «Дамы на обочине» (1995) выводит на авансцену трех европейских женщин XVII века, очень разных по жизненному и интеллектуальному опыту, но схожих в своей незаурядности, решительности и независимости. Ни иудейка Гликль бас Иуда Лейб, ни католичка Мари Гюйар дель Энкарнасьон, ни протестантка Мария Сибилла Мериан не были королевскими или знатными особами.

Женщина модерна. Гендер в русской культуре 1890–1930-х годов

Период с 1890-х по 1930-е годы в России был временем коренных преобразований: от общественного и политического устройства до эстетических установок в искусстве. В том числе это коснулось как социального положения женщин, так и форм их репрезентации в литературе. Культура модерна активно экспериментировала с гендерными ролями и понятием андрогинности, а количество женщин-авторов, появившихся в начале XX века, несравнимо с предыдущими периодами истории отечественной литературы. В фокусе внимания этой коллективной монографии оказывается переломный момент в истории искусства, когда представление фемининного и маскулинного как нормативных канонов сложившегося гендерного порядка соседствовало с выходом за пределы этих канонов и разрушением этого порядка.