Человек рождается дважды. Книга 3 - [32]

У Сашки от боли округлились и покраснели глаза. Краснов вскочил и быстро пошёл к штрафникам. Чёрт бы забрал Володьку, так и лезет в эту стаю. А Шулин, посмеиваясь, держал громилу, как мальчишку.

— Ну, ладно, дядя Володя! — стонал Сашка.

— Вот это другое дело. Теперь можно и поднести, — Он налил стаканчик, протянул. — Валяй. Может, умней будешь.

Краснов взял Шулина под руку.

— Пойдём, Володя, чего-то истосковался совсем. Посидим, поговорим.

Они поднялись к камню. Солнце палило. Синие тени косыми пятнами лежали под деревьями. На вершине сопки кварцевая глыба сияла золотистым костром, и казалось, что туда упал кусочек солнца. Тихо, тепло, хорошо.

Шулин сбросил куртку, лёг.

— Теперь на голую землю не могу. Седьмой десяток, — вздохнул он и молодо потянулся.

— Люблю я тебя, Володя. — Краснов взял Его руку и крепко сжал.

— Эх, Мишка, Мишка! Всё куражусь, а время-то своё делает! Вроде бы и проморозился, проспиртовался, чего бы Ещё? А вот чую, как она крадётся рядом. Как-нибудь рубанет из-за угла, и всё. Чувствую Её, как худой взгляд. — Шулин смешливо подмигнул. — А здорово мы с тобой крутанули участок. И ведь ничего особого: немного души, немного смекалки и опыта, а основное — за счёт смелости и веры.

— А долг? — перебил Его Краснов, — Долг гражданина?

Шулин приподнялся на локоть и похлопал Краснова по колену.

— Пожалуй, оно так и выходит, Мишка. Сделали вот тебя арестантом, врагом и Ещё пёс знает чем, а ты всё равно своё гнёшь. За это тебя и уважают. Когда человек чист, как золото, так бросай Его хоть в нужник, он таким и останется. Вот ты снова вылезаешь на свет божий и поднимаешь всё, что на тебя навалили. А ведь выберешься ты, Мишка. Истинный господь, выберешься, это я тебе говорю. Потому и остался на участке. По существу, ты уже и сейчас ворочаешь всем. Если решится всё же Егоров назначить тебя начальником участка, давай!

— Не знаю, право, Володя! Говорил он со мной, но ведь как воспримут это другие: заключённый, враг.

— Егоров тоже со мной говорил. Вот уедет хозяин в Москву, тут и распорядится. Мужик он решительный. Да ведь нужно же, чтобы все поняли, что руководители делаются не приказами. Как ты, берёшься?

Краснов не ответил.

В бараке все спали. Только месяц заглядывал в окно. Кто-то рыдающе вздохнул и рывком повернулся на другой бок. Волк поднял голову, быстро пробежал глазами по рЯдам спящих и тронул за плечо Сашку.

— А-аа? — вздрогнул тот и вскочил.

— Т-шш-ш — прошипел Волк. — Пора. Давай буди по одному. Пусть соберут, что надо. Со всеми докалякался?

— Ага.

— Как?

— Три чёрта немного хлюздят. Да и верно, харча мало, может, подождать. Не хлопнут оперативники — подохнем в тайге, — тихо и натужно прошептал Сашка, налегая грудью на Волка.

— Дурак. Трое чертей да Гиреев. Худо придётся — шухерок и под ребро. Вот и протянем.

Сашка сплюнул.

— Не приходилось. Меня уже воротит.

— Захочешь жить, и не то проглотишь.

Заскулила овчарка. Рванулась, тявкнула и, позвякивая цепью, побежала вдоль зоны. За дверью послышались шаги надзирателя. Волк замер, притаился и Сашка, но снова стало тихо. Больше не разговаривали. Будили по одному, собирались не спеша, обстоятельно. Люди возились под нарами, только Еле слышно поскрипывали половицы тайников. Вынимали портянки, ножи, сухари, зажигалки, деньги.

На работу бригаду конвоировали трое. Шли молча, не глядя друг на друга. Ничем не выдавали себя штрафники, только при внимательном осмотре можно было заметить, что за ночь они пополнели. Спустились в разрез. Здесь туман лежал Ещё плотней. Волк надрывно закаш-лЯлся. Сашка, чтобы отвлечь внимание конвоиров, рванулся в сторону и, скатившись с отвала, притаился где-то в выработке.

Всё произошло быстро и тихо. Ни один из охранников не успел и пикнуть. Трое заключённых тут же раздели конвоиров, бросили в забой и наскоро засыпали породой, а сами переоделись в их форму, вскинули винтовки, заняв их места.

— Сашка, Сашка, — тихо позвал Волк.

Тот не отозвался. Волк заподозрил неладное.

— Смотри, тварь, Если продашь… — в туман крикнул Волк и задумался.

Хотя Сашка и откололся, он Едва ли сразу пойдёт в охрану с повинной. Но всё же… Терять времени нельзя. Старый маршрут, намеченный вместе, не годился. Как опытный преступник, Волк тут же принял другое решение. Он велел идти по руслу речки в направлении основной трассы. Это было рискованно, но сбивало со следа. Километров пять прошли по речке, потом свернули на приисковую дорогу и двигались не таясь как обычная колонна заключённых, этапируемая на другой участок. Такие этапы встречались постоянно.

Скоро должна была показаться центральная трасса. В воздухе появилась пыль. Туман рассеивался, погони не было видно. Наверное, оперативники, бросились по ложному следу, а может, Сашка и не особенно торопился Явиться к администрации лагеря.

Передний заключённый в форме конвоира замедлил шаги и, оглянувшись, показал рукой. За поворотом дороги стоял грузовик с чёрным кузовом. Два человека в зелёных гимнастёрках катили колесо. Третий, в кожаной куртке, сидел на корточках у крыла.

— Ша. Да это «ворон». Спокойно, не нарушать строй. Это фарт. Взять людей — и порядок, — тихо распорядился Волк и перешёл на левую сторону колонны. Теперь уже были видны красные петлицы на гимнастёрках двух. Водитель постучал носком сапога по колёсам, бросил на сиденье ключ и, вытащив ведро, побежал к ручейку, позванивая дужкой. Заключённые сбавили шаг.