Человек, помоги себе - [9]

— Ага! Видите!

Дора Тимофеевна рассердилась: «Кулагина, ты что?» Но мне было не до учительницы и вообще не до химии. Я просто возликовала: вот, вот, защищали Нечаеву, а она? Словно в насмешку, опять бросила всем вызов. Опять подвела класс! Значит, я права. И больше, действительно, нечего с ней цацкаться, а нужно критиковать еще решительнее. Я пододвинула первую попавшуюся тетрадь, на меня снизошло — вмиг сочинялись стихи. Я переписала их и, едва кончилась химия, размахивая листком, закричала Землюкову:

— Давай клей! — В портфеле у технарика всегда лежит тюбик БФ.

— Что у тебя? — спросил Марат. Он оказался рядом и взял листок из моих рук. А когда прочитал, спрятал в карман своей курточки. — Так вовсе не надо, — сказал он тихо.

И может быть, я вняла бы его совету, не прозвучи в этот миг бурковский басок:

— Что она там еще надумала?

Насмешливый тон, каким Бурков спросил обо мне, сыграл роль искры, родившей взрыв.

— А вот и надумала! Не хотите в газете — могу без нее обойтись. Слушай, Нечаева, ответ на жалобу ученицы:

Нам с тобой не жизнь, одно мученье,

Не идет на ум тебе ученье.

Знаешь только бегать на свидания.

Так скажи нам лучше «До свидания!»

— О! — воскликнул один Ясенев.

А больше никто не отозвался. Стало необыкновенно тихо.

И я увидела Ларисины глаза. Они смотрели на меня — широко открытые, громадные, синие. Что было в них — не знаю: растерянность? боль? ненависть? Только на какую-то долю секунды мне сделалось не по себе, я отвела взгляд в сторону. А Лариса вскочила, схватила портфель, метнулась к двери.

— Ларка! — крикнули ей. Дверь хлопнула.

Алямова выбежала вслед. Вика проскрипела:

— Это же совсем бессовестно! — И кругом зароптали ребята. Выходя из кабинета химии, они переговаривались, не обращаясь ко мне, но я улавливала отдельные слова и чувствовала: вот теперь они в самом деле все осуждают меня. «Зачем же так — про свидания? — Да вроде из школы гонит? — Злюка Кулагина!» Вика же продолжала громко отчитывать: «Бессовестно преследовать, бессовестно!»

— Почему — преследовать? — заступилась за меня Кира Строкова. — Нечаева плохо учится, а Кулагина…

— Нет, преследует! — стояла на своем Вика.

Я догадалась, на что она намекает. Рассерженная, она, чего доброго, могла запросто бухнуть при всех, и я поспешно вышла из класса. А Вика выскочила за мной.

— Из ревности ты так, из подлой ревности! — выпалила она напрямик в коридоре.

— Неправда! — закричала я. И пошла от нее прочь.

Школа гудела обычной переменой, полнилась голосами, струился по коридору поток вечно переселяющихся из кабинета в кабинет учеников. И в этом потоке был мой девятый «А», с которым я впервые в жизни так разошлась. Да еще поссорилась с Викой. Подумать только! Неужели мы стали совсем разные? И заступилась за меня одна-единственная Кира Строкова, зубрилка, которую я мало уважаю и про которую сочинила, что она «Кира Строкова — нрава строгого». А остальные?.. Идут минуя, обгоняют молча. Кое-кто, конечно, даже не придал никакого значения происшедшему, но есть и такие — злорадствуют. Например, Бурков. А вот Розка-сорока! Тоже промчалась мимо. Без Ларисы. Не уговорила, значит, ее остаться.

Впору и мне бежать, исчезнуть, не заходить в класс.

Но звонок позвал на место. Я села за парту. Как протекла геометрия, а потом английский и две электротехники — лучше не говорить. Будто в насмешку все время маячил перед глазами яркий Маратов плакат со словами: «Дорогая Ольга, поздравляем…»

6

Кто же и в чем виноват?

Обида застилала мне глаза. И все-таки понимаю: в чем-то виновата сама. Сорвалась. Но разве верно сказала Вика — ревную? Я же сама недавно зарекалась…

Раскрыла дневник, хотела излить душу, но просидела над чистой страницей два часа, а написались только три слова: «Отвратительный я человек».

Труднее всего скрывать настроение от родителей.

Мама возилась в кухне с обедом. Папа в ожидании футбольного матча сидел на диване перед включенным — без звука — телевизором, перелистывал книжки. Опять накупил много новых.

Мое появление в доме поначалу не вызвало никаких расспросов. Однако сердце чуяло: все впереди. И не ошиблось. За обедом мама поинтересовалась, кого я пригласила на завтра. Я хотела увильнуть от ответа и заговорила о книжках, которые купил папа. Меня особенно привлекли «Афоризмы» — сборник изречений великих людей.

Мама сделала большие глаза:

— Ты что? Не желаешь отвечать, кто у нас будет?

— Кто будет, тот и будет, — ответила я поддельно-беспечным тоном. — На день рождения вообще не принято приглашать. Если помнят, сами придут.

— Что-то новенькое, — с иронией сказала мама и посмотрела на папу.

А он вдруг поддержал меня:

— Теоретически говоря, в этом есть резон. Приглашая на день рождения, мы как бы напрашиваемся на подарок. А так…

— А так получается практически, — перебила мама, — что я не знаю, на сколько персон готовить. Должна же я рассчитывать.

— И не надо рассчитывать, — сказала я. — Что окажется под рукой, то и подадим на стол. Раз придут неприглашенные, какие претензии.

— Великолепно! Остроумно! — сказала мама. — Но если у меня под рукой не окажется ничего, тогда как ты запоешь?

— Тогда мы споем тебе хором! — Я вскочила, чмокнула ее в щеку и, взяв у папы изречения великих людей, поспешила убраться подальше.