Человек на балконе - [31]

— Здравствуй, Ержан! — обратился ко мне он с широкой улыбкой.

— Привет! — я протянул руку.

— Размещайся, — сказал он, сразу перейдя на «ты». — А потом поедем в «Коксарай».

На улицах ночного Шымкента было прохладно. Утром в Таразе было теплее. Странно, мне казалось, что в Шымкенте должно быть очень тепло. Отель «Алтын Сандык», двухэтажный, обросший узорчатыми обоями и научно-фантастическими кустами алоэ, прохладный, сиял внутри полированным деревом лестниц и стен. Менеджерша с плохо окрашенной головой отвела меня в предназначенную мне комнату. Усталый, я прилег на кровать и сделал любовь с собственными мыслями. Собравшись с силами, однако, уже через 15 минут я спускался вниз для встречи с Русланом. «Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило! Нам скучен этот край! О смерть, скорее в путь!». После смерти отосплюсь.

— Ну, чем вы тут живете? — начал расспрашивать я Руслана по дороге в ресторан

 — На днях тут один полицейский насмерть сбил 16-летнюю девушку. А потом скрылся, представляешь?

— И что, убежал?

— Нет, задержали. Его же коллеги. Только вот…

— Что?

— Отпустили его через несколько дней, по амнистии президента. Так и живем.

— И что, никто не возмущается?

— А какой толк? Им за это ничего не будет, потому что любой вопрос всегда можно будет решить. И человеку, который решит этот вопрос, тоже ничего не будет… Всем пофиг. Нет в нашем городе никакой справедливости.

Ресторан «Коксарай» меня поразил. Фруктовое дерево с глянцевыми листьями снаружи ресторана, подметенная местными узбеками терраса, фонарь над нею, деревянные стулья, деревянные столы с белыми скатертями, яркие алые азалии вдоль террасы. Вокруг сновали простые веселые казахи и узбеки в национальных одеждах. «Таинственное место!» — помню, подумал я. Сам ресторан делился на несколько величественных залов. Каждый зал вмещал несколько столов. В плюще, обвивавшем здание со стороны сада, уже возились и пели маленькие птички. Казалось, будто рано зацветало цветками величиной с блюдце фруктовое дерево. Мне, усталому путнику, эта ночная шымкентская прохлада показалась раем.

— Добрый вечер, — сказал Руслан администратору, чем-то похожему на египетского бога Амона Ра. — Есть столик на двоих?

Амон Ра с загадочной улыбкой отвел нас в дальний угол большого зала, также загадочно произнес на казахском языке: «Қош келдiңiз, сейчас пришлю вам русского официанта» и вышел. Я подумал, что быть казахом — значит переходить с языка на язык в зависимости от компании. А значит уметь находить логику в хаосе окружающего мира. Потому что на первом уроке в школе вам говорят, что «жи» и «ши» пишется через «и», а на втором — Шымкент арқылы «шы» жазыңыз.

Телевизор на стене демонстрировал какой-то ташкентский канал. Я заказал плов и пиво. Руслан только плов.

— А еще прикинь, у нас тут в прошлом году вообще капец происшествие было. Дети…

— Что стряслось?

— Детей по ошибке СПИДом заразили. Врачи-дебилы кровь детям переливали и ошиблись донорами, прикинь?

— Нихуя себе. Сколько детей-то?

— Человек сто, прикинь.

— И что, кого наказали?

— Да никого особо. Замяли это дело быстро. На паре сайтов написали и все. Оттуда приказ пришел «замять», — Руслан многозначительно указал пальцем вверх.

— А народ как отреагировал? Побили хоть кого-нибудь?

— Не-а. Боится народ. Никогда не знаешь, на кого нарвешься — может оказаться родственник крупного бизнесмена или чиновника, который тебя потом в асфальт закатает.

Как на такой благодатной, красивой, как из фильмов Тарковского, земле, могут происходить и умалчиваться такие чудовищные преступления?! Безумные совершенно истории этого города выглядели особенно дико на фоне внешнего спокойствия и жизнелюбия его обитателей. Известные опасные провинциальные города Казахстана, такие как Караганда или Кызылорда, по крайней мере, честны перед собой и совершают акты кровожадного насилия систематически, через определенные интервалы времени. Ну, вы сами знаете, там бездомного пьяницу хлопнули, здесь неверную жену замочили. В Шымкенте же насилие приобретало какие-то гротескные формы. Оно уходило в глубокие запои.

Хотя, с другой стороны, все у нас в стране наполнено противоречиями. Нефти полно, а бензина нет. Газ добываем, а аулы на угле. Экономика подымается, а тенге падает. Страна большая, а зарплаты маленькие. Туризм развиваем, а дорог нет. Старших уважаем, а пенсии нищенские. За землю предков умрем, а сами на ней мусорим. Традиции и семейственность, а каждый третий — разведен. Земли дофига, а овощи китайские. За мусульман Мьянмы переживаем, а за своих врачей и учителей нет. Европу не любим, но детей только туда.

Мы стали говорить о делах и о личной жизни.

— А директор-то то ваш как? — безразлично поинтересовался я.

— Да на Мальдивах он сейчас, — улыбчиво сообщил Руслан. — Со своей второй женой. Молодуху какую-то нашел, прямо с университета, везунчик.

Вот еще одна парадоксальная черта нашего характера: мы можем быть строгими ханжами, с пеной у рта защищающими семейные ценности и национальные традиции, и при этом восхищаться жизнелюбивыми агашками-прелюбодеями и с доброжелательной снисходительностью относиться к альфа-самцам, содержащим несколько жен (следя за этими женами в Instagram). В христианском мире все как-то попроще: прелюбодействовать нельзя. Ни при каких условиях. Если вы ходите налево — вы отвратительный, безбожный хиппи-коммуняга. И точка. У нас все гораздо сложнее.