Человек может - [52]

Он редко встречал старых товарищей, членов одной с ним комсомольской ячейки, соседей по общежитию. И только иногда в Центральном Комитете партии, в коридоре дюжий генерал-лейтенант неожиданно обнимал толстого, с одышкой Бошко и после долгих взаимных расспросов вдруг вздыхал:

— Ваня, Ваня, где же твой чуб? Ведь какой кучерявый был…

— Внутрь вошел, — флегматично отвечал Бошко. — Меньше завитков наверху — больше внутри. — И в свою очередь замечал: — А у тебя, Сашенька, что-то брюшко очень заметно стало.

— Ну, да и ты не из самых худых…

И они расставались, чтобы снова встретиться только через несколько лет, эти старые комсомольцы.

…Вернулась Лена. Бошко просмотрел перепечатанные странички и написал вверху на первой: «В набор». Его широкое лицо с мясистым носом, круглым подбородком и большим ртом с черными, опущенными книзу усами, как всегда, выглядело умным и привлекательным.

…Ей было знакомо каждое слово. Все это написала она. И все же, когда Лена увидела свой очерк напечатанным на газетной странице, внизу, подвалом, она перечитывала его так, словно это было сделано кем-то другим. Опубликованный в газете, ее очерк словно приобрел новые качества — он стал значительней и значимей, он был своим, а вместе с тем отделился от нее и зажил уже самостоятельной жизнью.

— Поздравляю, — сказала ей Александрова перед летучкой. — Очерк ваш мне очень понравился. Талантливо сделано.

Со дня встречи в ресторане Валентин Николаевич делал вид, что не замечает Лену, смотрел сквозь нее, мимо, а она опускала глаза, досадуя на себя. Но сегодня он подошел к ней, пожал руку и сказал смущенно:

— Растете, Леночка. Хорошо растете.

На летучке ее материал и дежурным критиком и выступавшими единодушно был признан одним из лучших в последних номерах.

К концу дня в редакцию пришел Павел.

— Что же вы так? — сказал он Лене. — Ведь договорились, что, перед тем как вашу заметку напечатают, вы мне ее покажете.

Лену обидело название «заметка», употребленное по отношению к ее очерку, но она чувствовала себя виноватой. Она же сама попросила у Павла разрешения прочесть ему очерк перед тем, как отдаст в печать.

— Как-то так получилось…

— Плохо получилось. Вы все-таки нахомутали…

— А что? — в замешательстве спросила Лена.

— Да многое. Прежде всего вы похвалили Хейло, а из него такой монтажник, как из вас…

У Лены в глазах мелькнул испуг. Ей показалось, что Павел скажет: «Как из вас — журналистка».

— …как из вас чемпион по вольной борьбе.

— Я его не хвалила, — возразила Лена.

— Раз в статье о нем вспомнили — значит, хвалили. И дальше. У вас сказано, что он невысокий, черноволосый. Невысокий — это правильно. Но где он, к черту, черноволосый, когда он лысый, как колено. Все строительство смеется над вами и над ним. Ну, что над ним смеются — мне не жалко, а вот вы… Можно же было спросить…

— Ах, как нехорошо! — сморщилась и опустила голову Лена.

— Конечно, нехорошо. А этот Хейло такой, что он еще к главному редактору с жалобой прибежит, потребует, чтобы опровержение дали.

— Очень плохо… Ну, а в целом материал вам понравился? — спросила она с надеждой.

— Нет, — прямо ответил Павел. — И в целом не понравился. Слишком много вы в нем удивляетесь. А удивляться нечему. Работают люди. Правда, я правильно оценить эту заметку не могу, мне все же приятно, что о нас в газете написано. А вот приятно ли это людям, которые не работают на нашем строительстве, — не знаю. Это надо у них спросить.

— Но атмосфера строительства все-таки чувствуется? — спросила вконец огорченная Лена.

— Атмосфера? — с сомнением посмотрел на нее Павел. — Чувствуется, конечно. Но вот хоть вы и написали и «майна» и «вира», а разговаривают люди по-другому. Лучше разговаривают.

— Совсем вы ничего не оставили от моего очерка, — улыбнулась Лена довольно беспомощно.

— Да нет, — не согласился Павел. — Все-таки здорово, что вы написали. Я вот сколько времени работаю, и нельзя сказать, чтоб неграмотный — среднее образование получил, по сочинениям всегда пятерки были, а вот если бы попробовал написать о компрессорной станции, где я все знаю, — не сумел бы. Нет, в целом эта заметка художественная, вроде рассказа.

Лене показалось, что ни одна из услышанных ею похвал не была ей так важна и дорога, как скупое одобрение этого парня с хмурыми, честными глазами на грубоватом и красивом лице.

— Я вот часто думал, — сказал Павел, — почему люди выбирают себе какое-то дело? Ну вот, один — изобретателем становится, другой — летчиком, третий — водолазом. Как приходят люди к этому? Вот и у вас хотел спросить — вы нарочно стали газетчиком или случайно?

— Не знаю, — задумалась Лена. — Когда я училась в школе, я думала, что пойду в ветеринарный институт. Я очень люблю животных. А потом стала писать стихи. Подруга решила поступить в университет на факультет журналистики и уговорила меня тоже подать туда заявление. Выходит, что случайно. После первой практики мне стало казаться, что журналист из меня никогда не получится. Я даже думала уходить из университета. А вот теперь ни на что не променяла бы своего дела…

Лицо Павла сохраняло хмурое выражение. Он считал своей обязанностью относиться с недоверием к этой Лене, так подло поступившей с его товарищем. Но сейчас она ему нравилась.